|
Дело было в семидесятые, около 1972 года. В городе Джагадальпур царил странный страх. Женщины шептались: «Что делать, если они придут неожиданно? Спать с пакетом перца или с ножиком под подушкой?» Дети, жадно вслушиваясь в эти разговоры взрослых, замирали и съеживались или вдруг начинали фантазировать о приходе чужаков. На самом деле то были пересуды о появлении в Бастаре наксалитов. Джагадальпур в то время был центром крупнейшего в стране округа, более обширного по площади, чем некоторые страны, например, Австрия. Бастар тогда, как и сейчас, был самым большим регионом проживания племён в мире. Да, ведь в те дни никто и не знал толком, о ком идет речь. Потому люди называли их по-всякому, в меру своей фантазии. Наконец, году в 1981-м стало известно, о ком же идут эти слухи и ради каких целей они борются: эти люди, зная о горькой доле племен, сделали Бастар своим домом. Но и тогда никто ещё не знал их под именем наксалитов. Деревенские называли их «дада», поэтому в городе тоже прижилось это имя. Слово «дада»[1] среди племен — знак уважения. Тот, кто их понимает, любит и защищает их интересы, тот и есть дада. Вот какое отношение стояло тогда за этим названием наксалитов. Адиваси полагали, что полицейские боятся этих дада. Благодаря дада их земли и леса находятся в безопасности, и правительственные чиновники опасаются их беспокоить — кто знает, когда какой дада заявится. Тогда уже начались разрозненные вспышки насилия. Но и в это время слово «наксалит» не было в ходу.
Наксалиты не нападали на полицию. За исключением нескольких случаев очень частного характера, полиция тоже никогда не воспринимала их всерьез. Череда нападений на полицию началась после 1991 года. Именно в том году наксалиты решили сделать полицию своей мишенью. В деревне Тарабаяли округа Нараянпур, который ныне объявлен «сверхзаражённым»[2], 19 октября 1991 года полиция заявила об убийстве во время вооруженного столкновения вождя наксалитов Ганапати[3]. По версии же наксалитов, полиция убила их товарища не в стычке, а во сне. Наксалиты, выпустив прокламацию (с этого момента их стали выпускать регулярно), объявили народу, что теперь сделают полицию мишенью партии. С этого момента началась цепь нападений на полицию. Когда наксалитам казалось, что полиция замешана в каком-то происшествии[4], они говорили об атаке полиции на партию. Первое крупное нападение на полицию произошло в деревне Таррем округа Биджапур 8 октября 1998 года. В этом столкновении впервые были использованы пороховые мины и погибли 17 человек.
С 1985 года происшествия, связанные с наксалитами, внезапно участились. В это время на слуху стало имя Кондапалли Ситарамайи[5]. Люди узнали, что члены этой группы сражаются за то, чтобы адиваси получили свои права. Горожане стали понимать самую суть наксализма. Тут-то, с 1985 по 1991-й, стали употребляться слова «наксалит» и «наксальвад»[6]. Жители стали куда более осведомлёнными. Итак, наксальвад — группа левых, отстаивающая идею вооружённой революции. Эти люди после поражения Наксальбари[7] в Западной Бенгалии пришли сюда в поисках укрытия в лесных регионах Бастара. Здесь также оказалось важно, что адиваси подвергались обману на каждом шагу, со стороны правительственных чиновников, предпринимателей, арендаторов леса и торговцев редким в Бастаре тиком и деревом сал[8].
В Бастаре эксплуатация адиваси достигала крайней степени. Чтобы понять связь адиваси и наксалитов, необходимо знать, что те, кто пришел в Чхаттисгарх с плошкой для подаяния в поисках хоть какого-нибудь надела с сухой бесплодной земли Северной Индии, теперь миллионеры, а плошка для подаяния[9] оказалась в руках у адиваси, веками остававшихся хозяевами леса. Эти люди[10] считают адиваси дойной коровой. Природа Бастара великодушна. Первоначальное богатство Бастара превосходило сегодняшнее если не стократно, то по крайней мере пятидесятикратно. Густые леса, журчащие ручьи, зелень, на которой отдыхает взгляд, и бесчисленные амбары риса (забавно, что английское выражение «чашка риса» также является символом бедности[11]), поля, без труда приносящие ароматное золото — рис, растущие на земле Бастара редкие бесценные деревья сал, рыночная стоимость каждого из которых измерялась в тысячах рупий, тогда как адиваси не знали их подлинной цены.
Торговцы деревом только этого и ждали. Поэтому под видом покупки земли началась эпоха присвоения деревьев. Внезапно среди таких адиваси, как аяту, хидма, лакхма, стало появляться все больше покупателей земли. Тому было две причины. Первая — что и тогда землю адиваси не мог купить не адиваси. Вторая — что строительный лес на этих землях был очень дорог, более чем в сто раз дороже земли.
Лишь к 1995 году людям стало понятно, что на самом деле эта неразбериха обозначала не что иное, как массовый захват собственности.
Несколько влиятельных вождей адиваси Бастара, а также члены их семей, желавших помочь своим друзьям-торговцам, были вовлечены в это дело. По этому вопросу правительство тогда ещё единого штата Мадхья-Прадеш[12] приказало локаюкте[13] провести расследование и согласно закону возбудило уголовное дело.
Суть в том, что адиваси каждый миг, на каждом шагу подвергались обману бесчисленными способами. Например, зная об изобилии в Бастаре чароли[14], цветочных метёлок, то есть веников, эбенового листа, который нужен миллионам торговцев биди[15] по всей стране, шеллака, миробалана[16], используемого во всем мире на текстильных фабриках, разнообразных лекарственных растений, таких как горечавка, нагмор, раувольфия змеиная и прочие, в Бастар приходили торговцы и выменивали их на пару килограммов соли.
Вплоть до 1970-х годов во многих районах Бастара практиковался натуральный обмен. Люди не понимали ценности денег. Было много историй о закапывании в землю денег, полученных от торговцев деревом, и последующем их поедании термитами. Потребности адиваси очень ограничены, и самые дорогие из них — обыкновенные вещи, вроде соли. Все его нужды удовлетворяются лесом и созданной им средой. Посуду он покупает у гончара или на еженедельном деревенском базаре. Свое хрупкое жилище он строит сам, покрывая тростниковые циновки навозом и глиной. Необходимый для этого тростник он собирает в лесу. Адиваси не ест хлеба, а грубый рис, молотое зерно, овощи, мясо, лесные фрукты, масло лесных семян для приготовления пищи и прочее он берет из окружающей среды. Купцы, подметив его нужду в соли, обратили эту нужду к собственной выгоде.
Движимое и недвижимое имущество адиваси таким образом переходило в руки горожан. Все их эксплуатировали. Никто и не подумал о том, чтобы объяснить адиваси ценность этого изобилия и богатства в их руках.
Были и другие способы эксплуатации и угнетения адиваси. Например, адиваси издавна любили гостей, радушие было у них в обычае. Прежде, когда незнакомец прибывал в деревню, его селили в тханагуди[17]. Из домов адиваси для угощения гостя приносили чистое домашнее топленое масло, целую кучу бананов, козлятину, рыбу, сезонные овощи и ароматный рис. Тханагуди тогда был фактически чем-то вроде созданной адиваси гостиницы. Тогда не в каждой деревне была гостиница.
Когда государственные чиновники совершали объезд, они останавливались в тханагуди. На их обслуживание по очереди назначались юноши адиваси. Эти юноши готовили гостю еду, подносили вино из бассии[18] и угощали его салфи, известным напитком адиваси, похожим на пальмовое вино. В те дни не было конца танцам у адиваси, поэтому гостей развлекали, танцуя у костра до утренней зари. Это было изумительно. В называемых ныне «сверхзаражёнными» деревнях Мольсанар и Килепаль я тоже наслаждалась таким гостеприимством адиваси около 45 лет назад. Но гости начали злоупотреблять радушием адиваси. Распутные чиновники стали требовать в деревнях девушек, началась сексуальная эксплуатация. «Бессловесный» адиваси, страдая всей душой, не осмеливался ничего сказать. Кто возвысил голос в его защиту? В 1976 году обсуждалась история Яшоды Балаткар. Во время злосчастной инспекции девушка-адиваси покончила с собой. В этом деле всплыли имена чиновников, возглавлявших тогда Бастар, и их развратное поведение. Эта история очень длинная и трагическая. Еще раньше, в 1969—1970 годах, ныне общественный деятель, а прежде коллектор (главный налоговый чиновник) Бастара доктор Брахмадев Шарма в районе известной во всем мире железорудной шахты[19] заставил местных чиновников жениться на девушках-адиваси, которых они долгое время сексуально эксплуатировали. Событие обсуждалось тогда по всей стране.
Ещё одним бедствием были чиновники по лесным вопросам. Адиваси, полагая лес даром богини Дантешри, веками кормились от него, и вот на этот самый лес стали покушаться чиновники лесного министерства. Они сами разграбляли дары леса, а обычного его хозяина, адиваси, лишали права отломить себе даже щепочку-зубочистку. Они преследовали адиваси в лесу и угрожали ему, ссылаясь на какие-то выдуманные статьи лесного кодекса. Удивительно мерзким образом под видом сбора подати они вымогали козла, курицу или девушку, чтобы удовлетворить свою похоть. Этим историям эксплуатации адиваси не было конца. Едва предоставлялась возможность, изобретался новый способ ограбить адиваси.
Наксальвад постучался в Бастар в такое время, когда адиваси увяз по горло в эксплуатации. Не было видно никакого способа спастись от нее. С тех пор, как махараджу Бастара Правирчанда Бханджадева в 1966 году расстреляла полиция, адиваси чувствовали себя осиротевшими. Не было никого, кто бы понял его боль и вступился бы за него перед правительством. Адиваси ждали мессию, который бы освободил их от этой череды несчастий. И мессия нашелся. В то время человек по имени Баба Бихаридас извлек огромную выгоду из веры адиваси в махараджу. Из-за одних только длинных развевающихся волос адиваси сделали этого смуглого аристократа преемником покойного белого махараджи. Бихаридас много лет царил в сердцах адиваси и, поддерживая политические партии на выборах, добывал им голоса. Адиваси продолжали считать, что он им сочувствует. После его кончины они снова остались одни.
В лице наксалитов они снова нашли мессию. В Бастаре никогда не боялись заминдаров[20]. Причина этого в том, что, кроме земельного владения Сукма, везде заминдарами были адиваси, такие же простодушные и невежественные. Этих заминдаров тоже эксплуатировали, но совсем другим способом. Взять хотя бы заминдари Кутру. Некогда это было самое большое заминдари во всей Центральной Индии и Видарбхе[21]. Заминдар его был так прост, что не знался даже с игральными картами. Наоборот, часто нянчил и ласкал детей собственных подчиненных. Между тем он целый день был окружен друзьями и доброжелателями. Друзья его обманули. Кто бы что ни говорил, он принимал это на веру. Господин Шах дважды занимал министерский пост, и в первый раз он был самым молодым министром в стране. Он стал министром в 1967 году, в возрасте 25 лет. Это был первый министр-адиваси в Бастаре. И после того, как Дригпал Шах, заминдар Кутру, побывал членом парламента, он два года назад отошел в мир иной в своей наследственной усадьбе, а не в квартире в каком-нибудь кирпичном доме. Его усадьба пошла с молотка, потому что он заложил ее, чтобы помочь какому-то своему другу взять кредит в банке. Дома у наследников заминдара, который был когда-то хозяином таких сокровищ, как наследственная земля и сотни домов, не нашлось даже мебели, чтобы сесть. Что может быть большей трагедией в жизни адиваси? Наверное, в мире нет других примеров, чтобы землевладелец становился жертвой эксплуатации со стороны горожан. Поэтому-то наксалиты посещали дома заминдаров безбоязненно.
Когда наксалиты нашли прибежище в Бастаре, адиваси словно встретили мессию, который спасал их от полицейского насилия, помогал отстаивать свое право на лес, наказывал чиновников и угнетателей, заставлял торговцев давать за дары леса настоящую цену, знакомил адиваси с современными обычаями, не вырывая из традиционной среды. Адиваси нет дела до идеологии. Если кто-то им по душе, то он — свой. Кто о них думает, того они и уважают. Прежде уважали махараджу и заминдара, затем — Бабу Бихаридаса. Адиваси уважали и чиновников. Адиваси очень доверяли известному администратору П.Н. Наронхе, когда он был главным налоговым чиновником в Бастаре. Такое конституционное должностное лицо, как уполномоченный Административной службы Индии и Комиссии первобытных племен доктор Брахмадев Шарма, адиваси тоже уважали. Он положил начало движению адиваси «мава нате мава радж»[22] за владение собственными землей, водой и лесом. Суть в том, что адиваси в разное время разным людям предоставляли роль своих доброжелателей. Среди них были такие адвокаты, как мой отец, Сурешдатт Джха, который проводил перекрестные допросы адиваси на их языке. Он не нуждался в переводчике, чтобы понимать речь адиваси. Поскольку он жил в Бастаре, то поддерживал связи с адиваси. Одно время наш дом регулярно посещали Дора Даука, Бхугоди и Бода Манджхи. Эти трое были клиентами моего отца и кем-то вроде членов семьи. Все трое Манджхи были влиятельными адиваси. Они играли важную роль в принятии решений о судьбах Бастара. Во время дашахры[23] они в дарбаре[24] мариа[25] в присутствии махараджи и чиновников на своем языке произносили блестящие речи, проникнутые духом адиваси. Бода Манджхи был отцом современного влиятельного вождя адиваси Махендры Кармы[26]. Кроме него, к адиваси по разным причинам были близки некоторые врачи, государственные инженеры, землемеры, председатели панчаятов и учителя. Одно время доверенным лицом адиваси был даже коренной британец, Верриер Элвин. Он перенял образ жизни адиваси, женился на девушках-адиваси. И сейчас среди семей адиваси есть его потомки. Книга Элвина «Пхульмати, королева джунглей» — о его жене-адиваси. Элвин написал книги «Мариа, гонды Бастара», «Убийство и самоубийство у мариа», такие книги, каких не смог написать ни один индиец, потому что не потрудился сам сблизиться мариа.
И сейчас сохраняется эта граница: правительство, не понимая взглядов адиваси, лепит на них ярлык наксальвади. Адиваси и понятия не имеют, какой ценой приходится расплачиваться за гостеприимство и защиту.
Когда пятидесятилетний адиваси, подобно невинному ребенку, не может назвать свой возраст или называет его в два-три года, до его невежества, до его духовного мира никому нет дела. Правительству это неважно. Для правительства важны только наксалиты, и адиваси это дорого обходится. Операция «Зелёная охота»[27] вместе с пшеницей перемалывает долгоносика[28].
У правительства нет никакой формулы для различения наксалитов и адиваси. Какую гарантию может дать боевик полувоенных формирований, что он убивает не адиваси, а наксалита?
Правительству, даровавшему адиваси особые права в конституции, нет особого дела до того, что операция «Зелёная охота» забирает только жизни адиваси. Куда ни попадет пуля, везде адиваси. И в чхаттисгархском Бастаре адиваси, и среди полицейской молодежи множество адиваси. А ведь среди бойцов полувоенных формирований Нагаленда[29] и северо-восточных регионов есть и северо-восточные адиваси, и простой народ Бастара — тоже адиваси. Что может правительство сказать адиваси, принесённым в жертву операции «Зелёная охота», о причинах этого насилия? Адиваси — просто банк, нужный лишь для подготовки леса и земли к тому, чтобы предприниматели извлекали из них выгоду, и для приумножения голосов, поданных на выборах за тех или иных политических вождей.
Правительство, возлагающее все надежды на поддержку со стороны 80 миллионов адиваси, сейчас блюдёт интересы одних лишь промышленников, поддерживает крупные предприятия. Идя по пути либерализма, оно думает только о Татах — Бирлах[30] и бангарской братве[31], совсем на американский манер.
Америка ведь ради индустриализации точно таким же образом изгнала своих аборигенов. Неужели у индийского правительства те же намерения? Попытки строить в Бастаре заводы опрометчивы. Завод Таты процветает в Лохандигуде[32]. Эссар[33] тоже навел мосты к Дантеваде[34]. А в Чхаттисгархе большинство индустриальных планов касаются именно Бастара. И если приходить в Бастар, надо подумать о благополучии адиваси. Адиваси сделают безработными, а чиновниками будут люди, приехавшие из других регионов. Для адиваси не создали хороших образовательных учреждений. Их держали вдали от света знаний, а теперь именно из-за его отсутствия признают недостойными обучения. Пусть так, адиваси неграмотен, но установите квоту на те ремёсла, которыми он владеет. По крайней мере, он узнает, что у него тоже есть возможности на предприятии в его регионе. Пусть и чисто условные. Но с какой стати правительство и, благодаря ему, эти компрадоры с их высокими кастами и крупным капиталом будут на кого-то смотреть?
Я сама не адиваси, но выросла среди них. Моё детство прошло на коленях адиваси. В течение трех поколений Бастар был нашим домом. Адиваси стали для нас настолько своими, что у нас исчезло брахманство и чувство принадлежности к высокой касте. Почему же правительство на это не способно?
Правительство никогда даже не пыталось стать своим для адиваси. В 60-е годы, когда, поняв значение свободы («азади»), они начали приближаться к центристской политической линии, правительство устроило в Бастаре бойню, которая отняла у адиваси их любимого махараджу[35]. Тогда адиваси так пострадали, что до сих пор держатся обособленно.
Порой кажется, что правительству противны любые люди и организации, которые пользуются уважением адиваси. Раньше махараджа Бастара Правирчандр Бханджадев был для правительства бельмом на глазу. Тогдашние вожди [Индийского национального] конгресса не могли потерпеть его авторитет, поэтому его застрелили. В результате на следующих выборах 1967 года не только в Бастаре, но и во всем штате Конгресс впервые потерпел поражение. Теперь новый повод — наксалиты. Забыв историю, молодое поколение адиваси снова было озаботилось присоединением к общенациональной политической линии, но тут грянула операция «Зелёная охота».
По какому праву вы оставляете адиваси одного сражаться в джунглях? Не справляетесь о его делах? Даете полную свободу угнетения и эксплуатации своим государственным управляющим? Почему ни один министр или крупный чиновник никогда не заглянет в деревни? Почему никогда не поймет их боль? Наксалиты потратили на сближение с адиваси не пару недель, а десяток лет. Они выучили язык адиваси. Усвоили их манеру одеваться и образ жизни. Поняли их трудности. Они заставили работать льготы для адиваси, гарантируемые именно государством. В тех школах, куда учителя раньше приходили только получать зарплату, теперь идут регулярные занятия. Лекарства из государственных больниц теперь не перепродаются на базаре, а действительно лечат людей. Торговцы предлагают добросовестную цену за эбеновые листья. Почему само правительство этого не добилось? Сейчас оно сближается с адиваси. Если отбросить аспект насилия, то в остальном наксалиты делали то, что должно было сделать именно правительство. Пятьдесят лет спустя правительство наконец-то озаботилось тем, что уже давно должно было сделать! Ситуация изменилась в одночасье. Прежде было проблемой, что Мадхья-Прадеш — такой огромный штат, появился Чхаттисгарх — все по-прежнему. Поездки министров и теперь — сбор подати. Формальный предлог — безопасность. И сегодня уже большое дело, если министр возвращается из ближайшей деревни, поставив галочку. Если надо сделать адиваси своими, станьте своими для них. Не избегайте запаха их тел, сохраните его в своем сердце. Протяните адиваси руку дружбы и сердечности, и после недолгих колебаний он, конечно, протянет вам руку в ответ.
Трудные времена для Бастара начались как раз в том самом 1966 году, после убийства махараджи Правирчандра Бханджадева. Тамошние адиваси начали бояться и тени горожан. Это напрямую отразилось на знаменитом во всем мире праздновании дашахры в Бастаре. В том году праздновать дашахру взялись очень немногие адиваси. А те, кто взялся, были в синих тюрбанах. Синий тюрбан был у адиваси знаком поддержки правительства. Но число их было очень невелико. В Бастаре у дашахры есть один нюанс. Это единственное место в стране, где дашахра может длиться 245 дней. Кроме того, здесь этот важнейший праздник индуизма, опирающегося на кастовую систему, начинается не иначе как с разрешения мириган, то есть далитской[36] девочки.
Как бы то ни было, к 1986 году я вступила в большой медиа-коллектив «Навабхарат Таймс», принадлежащий «Бенет Колмайн компани»[37]. Поэтому я начала писать о Бастаре. Когда в том же году я вернулась домой, то стала интересоваться и наксалитами тоже. В те дни один член законодательного собрания штата устроил мне встречу с второстепенным вождём наксалитов. В те дни эта организация ещё не была запрещена. Вернувшись, я написала в газету несколько очерков и новостей. Но насколько рискованными были мои тексты, стало ясно только в октябре 1987 года. Через несколько дней после моей свадьбы в дом явилась полиция. Я была очень молода, только переехала в новый дом — в общем, было неприятно. Это были люди из специального подразделения, и они хотели знать, зачем я в Бастаре переписывалась с некоторыми специальными корреспондентами. Когда я ответила, что я — корреспондент и никто не может запретить мне получать информацию, они закрыли вопрос. Но все было не так просто. Письма, которые я писала известным бастарским журналистам Кириту Доши и М. Э. Икбалу, до них не дошли. Их забрали с почты люди из секретного подразделения.
Это вскрылось, когда один журналист поймал сотрудника секретного подразделения на изъятии писем. Потом была страшная шумиха в законодательном собрании, главному министру штата пришлось приносить извинения журналистам. Всю эту историю я восприняла совершенно как должное. Мою почту перлюстрировали, мое имя звучало в скандале в законодательном собрании, полиция меня допрашивала, а я не считала уместным даже поговорить со своими друзьями в Дели. Не понимаете почему?
Можно сказать, что моя осведомленность и связи с адиваси не позволяли мне опустить перо, когда адиваси в беде. Будь то проблема принесения 5 миллионов деревьев в жертву гидроэлектростанции в Бодхагхате или сталелитейному заводу в Нагарнаре. Когда шла речь о применении Шестого приложения[38], я метала громы и молнии. В те дни премьером был Нарасимха Рао[39], и мой отчет упоминался на митингах. В связи с адиваси мое перо касалось и темы наксалитов. Когда «Хиндустан»[40] поручил мне чхаттисгархское бюро, казалось, исполнилась заветная мечта. Я писала обо всех проблемах, связанных с адиваси. Был период выборов в законодательное собрание. В четырех штатах приближались выборы. Наша редактор, Мринал Панде, хотела, чтобы кто-нибудь побеседовал с наксалитами на темы, связанные с демократией и выборами. Джаркхандский[41] офис «Хиндустана», ссылаясь на угрозу безопасности, спасовал. А я, проведя два дня в южном Бастаре вместе с одним из высших руководителей в дивизионе Дандакаранья[42] и взяв интервью, вернулась из леса. Для «Хиндустана» это было большим успехом, в те дни наксалиты обычно не встречались с журналистами. А уж женщины-журналистки никогда не брали у них интервью[43]. В «Хиндустане» напечатали мою серию очерков на эту тему. К тому же я была без ума от путешествий в этом районе.
В течение полутора лет я была единственным корреспондентом, писавшим репортажи о «Салва Джудум»[44]. Правительство пропагандировало идею, что в племенных регионах Бастара наблюдается стихийно вспыхнувшее движение. Адиваси с луком и стрелами охотятся на наксалитов. Как только появилась такая новость, я поздно ночью отправилась в Кутру. После недельного перебирания по зёрнышку каждой деревни района у меня сложилась совершенно иная картина. Обеспокоенные угрозами со стороны полиции адиваси, покинув деревни, бродили в поисках убежища. Не хватало еды и питья. Полиция толкала их на то, чтобы помогать правительству и жить в стратегических деревнях. Совершенно трагическая картина. Когда я говорила с делийским офисом, там не понимали всей серьезности ситуации. Гораздо позже это движение было названо «Салва Джудум». Сначала его называли «Ненасильственным движением». Те адиваси, о которых говорили, что они охотятся на наксалитов, носили с собой такие луки и стрелы, из которых и птицу не убьёшь. На митингах «Салвы Джудум» я тогда застала несколько полицейских, и они тоже это признали. Но сейчас вызов стал небывалым, под лозунгом искоренения наксалитов адиваси стали мишенью и для чхаттисгархского, и для центрального правительства. Чтобы держать журналистов на расстоянии, оба правительства, доведя до скандального абсурда сами обороты речи в тексте закона об общественной безопасности[45], показали, что кто бы ни поддерживал адиваси, его можно без слушания дела бросить в тюрьму или ликвидировать в ходе «вооружённого столкновения». Ведь в Гуджарате профессиональные действия нашей полиции по добыче ложных показаний и выдуманным «вооружённым столкновениям» закончились арестами верхушки офицерского состава полиции[46]. Так по какому праву простой журналистишка осмеливается даже переступать порог джунглей? Стало ясно, что если никто не осветит уничтожение адиваси под видом подавления наксалитов, то, похоже, адиваси придется, подобно кашмирцам, для защиты своих жизней, имущества и независимости, взывать о помощи к ООН. Ясно, что если правительство не даст такой санкции, надеяться будет можно только на правозащитников, и если правительство так же успешно свяжет руки и судам, то уже никто не сможет воспротивиться тому, чтобы десятки миллионов адиваси Дандакараньи стали историей.
Комментарии
[1] «Дада» — в хиндиязычных регионах Индии: обращение к деду по отцу или к старшему брату, а также вообще к мужчине более высокого статуса.
[2] Министерство внутренних дел Индии предложило систему градации регионов по степени активности в них наксалитов: от незатронутых вплоть до опасных и крайне опасных — «заражённых» и «сверхзаражённых» левым экстремизмом в терминологии индийского правительства.
[3] Есть основания считать, что именно в память об этом наксалитском командире (Ганапати — партийная кличка; это, собственно, другое имя бога Ганеши) взял себе псевдоним Мупалла Лакшман Рао (р. 1949) — один из основателей Группы народной войны Коммунистической партии Индии (марксистско-ленинской), в 1991 году ставший ее генеральным секретарем, а в 2004 году возглавивший Коммунистическую партию Индии (маоистскую).
[4] Получивший широкое распространение эвфемизм для бессудных убийств противников индийского правительства.
[5] Ситарамайя Кондапалли (1915—2002) — индийский революционер, один из создателей и исторических руководителей Группы народной войны. Родился в семье среднего достатка в деревне Лингаварам. С юности принимает участие в коммунистическом движении и становится окружным секретарём Коммунистической партии Индии (КПИ) в Кришне, штат Андхра-Прадеш. Активный участник крестьянского вооружённого восстания в Телангане. После раскола КПИ в 1964 году отходит от политики и преподаёт хинди в Варангале. Однако вскоре оказывается вовлечён в деятельность Коммунистической партии Индии (марксистско-ленинской) — КПИ (м-л) — и участвует в восстании в Шрикакуламе. В результате последовавшей за поражением восстания внутрипартийной борьбы покидает КПИ (м-л) и в 1980 году основывает Группу народной войны. В 1982 году подвергается аресту, но бежит из тюремной секции госпиталя. В 1991 году исключается из Группы народной войны КПИ (м-л). В 1992 году арестован, однако спустя некоторое время освобождён ввиду тяжёлого состояния здоровья. В последние годы жизни отошёл от политической деятельности.
[6] Т.е. «движение наксалитов».
[7] Наксальбари — деревня в штате Западная Бенгалия, в 1967 году ставшая центром крестьянского восстания против индийского правительства. Вооружённую борьбу там возглавило левое крыло Коммунистической партии Индии (марксистской), позднее организационно обособившееся в Коммунистическую партию Индии (марксистско-ленинскую). Благодаря беспрецедентной по упорству и жертвенности борьбе крестьян и студентов-маоистов, название «Наксальбари» стало нарицательным, а его производные («наксалит», «наксалитский» и т.п.) являются в Индии альтернативными обозначениями маоизма и маоистов.
[8] Тик (Tectona grandis) и сал (Shorea robusta) — виды произрастающих в Южной Азии деревьев, источники крайне ценной древесины.
[9] Традиционный для Индии образ нищего странника: всё его богатство — плошка, с которой он приходит просить еды к домам сострадательных хозяев.
[10] Многие племена Индии говорят на неиндоарийских — дравидийских, австроазиатских и сино-тибетских — языках и считаются потомками доарийского населения Индии. Индоарии, заселив Индию, определили коренным жителям место в самом низу социальной иерархии.
[11] Игра слов. Английское словосочетание ‘rice bowl’ («чашка риса») обозначает и жалкий заработок рабочего развивающихся стран Азии, и «рисовую житницу», богатый рисом плодородный регион. Именно в последнем значении штат Чхаттисгарх, на территории которого расположен Бастар, называют «рисовой чашей Индии».
[12] Штат Чхаттисгарх, в состав которого входит округ Бастар, выделился из штата Мадхья-Прадеш в 2000 году.
[13] Локаюкта — омбудсмен, разбирающий жалобы на злоупотребления должностных лиц.
[14] Чароли (Buchanania lanzan) — дерево, семена которого используются при изготовлении пряностей, сладостей и в аюрведической медицине.
[15] Биди — популярные в Индии дешёвые папиросы.
[16] Тханагуди — так в Чхаттисгархе называется временное жилище для гостей в деревнях.
[17] Миробалан (Terminalia chebula) — растение, которое, помимо лекарственного применения, широко используется для окрашивания тканей.
[18] Бассия, или махуа (Madhuca longfolia) — дерево, из цветов которого изготовляется алкогольный напиток.
[19] Имеется в виду крупный железорудный район Байладила, состоящий из городов Бачели и Кирандул.
[20] Заминдар — феодальный наследственный землевладелец. Заминдари — владение, которым он распоряжается.
[21] Мадхья-Бхарат и Берар (Центральная Индия и Видарбха) — штат, существовавший с 1947 по 1956 год и созданный на месте колониальной административной единицы Центральные провинции и Берар. В настоящее время его территория относится к штатам Махараштра, Мадхья-Прадеш и Чхаттисгарх. Кутру относится к Чхаттисгарху.
[22] «Мава нате мава радж» — в переводе с языка гонди: «в нашей деревне — наше управление».
[23] Дашахра, или дуссера — десятидневный индусский праздник, отмечается в сентябре-октябре. На севере Индии дашахра посвящена эпизоду индоарийского эпоса, победе Рамы (между прочим, истреблявшего демонов в лесу Дандакаранья) над демоном Раваной. Он символизирует, в частности, вечное торжество Добра над Злом и незыблемость мироздания, в том числе кастовых границ. На востоке Индии праздник связан прежде всего с поклонением богине Дурге и доарийскими племенными культами. В Бастаре каждое племя или каста играет свою незаменимую роль в праздновании дашахры. Так, праздник начинается только с разрешения божества, при этом медиумом становится семилетняя девочка из касты ткачей (которые имеют очень низкий кастовый статус). Дашахра в Бастаре скорее значит равенство людей перед божеством и ритуальный отказ от кастовой иерархии.
[24] Дарбар — совет при дворе махараджи.
[25] Мариа — название группы гондских племён.
[26] Карма Махендра (1950—2013) — индийский политический деятель и бизнесмен, основатель и руководитель ультраправых «эскадронов смерти» «Салва джудум» (см. комментарий 44). Родился в семье крупного землевладельца-адиваси. В 1975 году стал членом Общеиндийской федерации студентов. В 1978 году избран членом Законодательной ассамблеи от Коммунистической партии Индии. В 1981 году, в результате отказа КПИ ему в мандате, выходит из партии и присоединяется к Индийскому национальному конгрессу (ИНК). В 1996 году покидает ИНК и избирается в парламент как независимый кандидат. Позднее вновь присоединяется к ИНК. В 1999 году становится фигурантом крупного коррупционного скандала. Министр по делам исправительных учреждений в Мадхъяпрадеше, затем министр торговли и промышленности в Чхаттисгархе. В 2005 году создаёт полувоенную антимаоистскую организацию «Салва джудум» и лично руководит многими её карательными операциями. Казнён наксалитами в 2013 году.
[27] «Зелёная охота» — антимаоистская полувоенная операция, объявленная министром внутренних дел П. Чидамбарамом в ноябре 2009 года.
[28] Пословица на хинди, аналогичная русской «лес рубят — щепки летят».
[29] Нагаленд — страна нагов, регион на востоке Индии, населённый тибето-бирманскими племенами. Ещё в Британской Индии наги боролись за свою независимость, борьба продолжалась и позже, с формированием национального движения. С 1954 года в Нагаленде развернулась партизанская борьба под руководством Национального совета нага (НСН), признанного в 1948 году индийскими властями законным представителем нага, но в 1953 году ушедшего в подполье. НСН провозгласил Нагаленд «суверенной Народной республикой», в 1956 году создал Федеральное правительство и ввёл на контролируемой им территории конституцию полусоциалистического характера, по которой Нагаленд становился федерацией, а каждая деревня провозглашалась самоуправляющейся республикой. В 1963 году Нагаленд получил статус штата, но вооружённая борьба не прекратилась. В 1966 году созданная повстанцами Федеральная армия установила тесные контакты с Пекином, а её отряды стали проходить подготовку на территории КНР. В 1968 году повстанцы нага заключили военно-политический союз с повстанцами-маоистами мизо, которые вели борьбу за создание независимого государства Мизорам по соседству с Нагалендом. Создание штата Нагаленд и сотрудничество с маоистами вызвали раскол в НСН, в результате чего умеренная часть НСН вышла из подполья и приняла участие в парламентской деятельности штата, периодически выигрывая выборы и формируя правительство. В 1975 году между индийскими властями и Федеральной армией нага было заключено соглашение о прекращении огня. Результатом партизанской борьбы нага было не только создание штата Нагаленд, но и фактическое вытеснение на периферию политической жизни штата общеиндийских партий и монополизация политической сцены Нагаленда выходцами из подполья в лице НСН и Объединённого демократического фронта (ОДФ). В 1980 году в рядах «непримиримой оппозиции» сформировался Национальный социалистический совет Нагаленда (НССН), который возобновил вооружённую борьбу и создал новую повстанческую армию — Армию нага, которая и ведёт партизанские действия до сих пор. НССН расколот на две фракции, одна из которых действует в основном на индийской территории, а другая — на территории Мьянмы, где проживают нага. Фракции ведут между собой вооружённую борьбу.
[30] «Tata Group» и «Aditya Birla Group» — крупнейшие индийские транснациональные корпорации, названные по фамилиям владеющих ими семей.
[31] Бангарская братва — речь о семье Джиндал из Харьяны, владельцах сталелитейной и энергетической компании «Jindal Steel and Power Limited».
[32] Лохандигуда — деревня в Бастаре, ставшая известной в 2010 году протестами против незаконной передачи земли её жителей заводу Таты.
[33] «Essar Group» — ещё одна индийская транснациональная корпорация.
[34] Дантевада — один из округов дивизиона Бастар (см. комментарий 42).
[35] Речь идёт об убийстве 25 марта 1966 года махараджи Бастара Правичандра Бханджадева (р. 1929), вступившего на престол в 1936 году. После обретения Индией независимости махараджа Правичандр, опираясь на Шестое приложение к конституции (см. комментарий 38), активно пытался защищать права адиваси, в частности, препятствовал хищническому разграблению местных лесов капиталистами, а также боролся с коррупцией. Был расстрелян полицией на ступенях собственного дворца в Джагдальпуре вместе с ближайшим окружением. В этой бойне погибло 12 человек, и 20 было ранено.
[36] Далиты — имя, данное касте неприкасаемых известным просветителем и политическим деятелем Бхимрао Рамджи Амбедкаром. Буквально означает «угнетённые».
[37] «Bennett, Coleman & Company, Ltd.» или «The Times Group» — крупнейшая медиакомпания в Индии.
[38] Шестое приложение к индийской конституции включает статьи, предоставляющие индийским племенам большую автономию и возможность самоуправления.
[39] Рао Памулапарти Венката Нарасимха (1921—2004) — премьер-министр Индии в 1991—1996 годах. Проводил экономическую либерализацию наряду с ужесточением полицейского законодательства и кампаниями против сепаратизма и терроризма, в ходе которых мирное население нередко становилось жертвой полицейского насилия.
[40] «Хиндустан» — ежедневная газета на языке хинди, выпускается компанией «HT Media Ltd», принадлежащей семье Бирла.
[41] Джаркханд — штат на востоке Индии, граничащий с Чхаттисгархом и расположенный к северо-востоку от него. До 2000 года территория Джаркханда была южной частью штата Бихар.
[42] Дивизион Дандакаранья (дивизион Бастар; особый район Дандакаранья) — оперативный район маоистской герильи. Включает в себя округа Бастар, Дантевада, Биджапур, Канкер, Сукму и Нараянпур. Дандакаранья — лесной регион в центральной Индии, располагается на территории штатов Мадхья-Прадеш, Махараштра, Чхаттисгарх, Орисса и Андхра-Прадеш.
[43] Ира Джха намеренно подчеркивает свою половую принадлежность, чтобы, с одной стороны устыдить мужчин-журналистов, боявшихся общаться с наксалитами, а с другой — высмеять правительственную пропаганду, согласно которой страшные маоисты обязательно должны были изнасиловать буржуазную журналистку до смерти, а затем ещё и публично казнить.
[44] «Салва джудум» (на языке гонди: «очистительная охота») — ультраправое антинаксалитское «гражданское ополчение», созданное М. Кармой (см. комментарий 26) в 2005 году. Набиралось из молодёжи адиваси и получало поддержку и обучение от правительства штата вне зависимости от того, какая из партий была на тот момент правящей. В 2011 году конституционным судом Индии признано незаконным в связи с массовыми нарушениями прав человека: поджогами, изнасилованиями, убийствами, грабежами, использованием детей-солдат. Официально распущено, однако многие члены «Салвы Джудум» были рекрутированы в силовые структуры государства.
[45] Специальный закон об общественной безопасности — принятый в 2005 году правительством штата Чхаттисгарх законодательный акт, официально направленный на противодействие подрывной деятельности наксалитов, но содержащий формулировки, позволяющие ставить вне закона любую публичную критику действий правительства (объявление вне закона любого, кто «поощряет неповиновение действующему законодательству»). Подвергался серьёзной критике со стороны правозащитников, против которых и использовался: наиболее известный пример — арест доктора Бинаяка Сена.
[46] После антимусульманских погромов 2002 года в штате Гуджарат, в организации которых участвовал главный министр штата Нарендра Моди (ныне — премьер-министр Индии), на протяжении нескольких лет в штате продолжали происходить убийства граждан полицейскими якобы в результате перестрелок. В данном случае речь, вероятно, идёт о расстреле в 2004 году четырёх мусульман — троих мужчин и 19-летней девушки Ишрат Джахан, по имени которой и назван этот ставший широко известным инцидент.
Опубликовано на языке оригинала в книге: माओवादी या आदिवासी. संपादक: महाश्वेता देवी, अरुण कुमार त्रिपाठी. नयी दिल्ली: वाणी प्रकाशन, 2011.
Перевод с хинди Дарьи Новосёловой под редакцией Александра Тарасова и Евгения Лискина.
Комментарии Дарьи Новосёловой, Евгения Лискина и Александра Тарасова.
