|
Наша любимая Домитила умерла на рассвете 13 марта в городе Кочабамба, где она решила провести последние дни. Это стало следствием неолиберальной политики, а именно декрета № 21060, по которому 50 тысяч шахтёров были оторваны от места работы; рассказывая об этом страшном ударе по горняцкому пролетариату, Домитила говорила, что «это была атомная бомба. Я думала, что вся моя жизнь пройдёт в Сигло-XX[I], но [декрет №] 21060 всех нас выгнал на улицу. Декрет предписывал в течение 90 дней покинуть дома, где многие из нас родились, но куда нам было идти?»[1].
Её жилище находилось в горах, в квартале Уайракъаса, и было скромным — в таких обитает большая часть жителей городов Ла-Пас, Санта-Крус, Тариха и Кочабамба. В её доме действовала школа политического просвещения — необходимый в работе с людьми и организациями инструмент, то есть жилище Домитилы было одновременно офисом и классной комнатой. Нужна была и кухня — и хозяйка всегда не только спорила и вносила предложения, но и обеспечивала питание своих посетителей. Домитила была разносторонней женщиной: работником, борцом, матерью, активистом, политзаключённым, учителем и, конечно, «гиперупрямицей, гиперупрямицей!», как говорил о ней Хавьер Альбо[II].
Это помещение было местом разнообразных встреч и собраний, ведь Домитила была вовлечена в [социальную] борьбу боливийского народа, а также в политическую деятельность, а это, в конечном счёте, тот моторчик, который выталкивает борьбу за пределы инстинктивного. И именно об этом аспекте я хочу написать.
В публикации ПСИБ (Программы стратегических исследований в Боливии) историк Магдалена Кахиас подчёркивает, что Домитила идентифицировала себя с борьбой шахтёров, была членом Революционного левого фронта (ФРИ)[III], который придерживался «марксистско-ленинского курса», и имела практически неизвестные товарищам, подпольные связи с Армией национального освобождения (АНО)[IV].
Развитие собственных представлений привело её к разрыву с ФРИ, когда эта партия подписала соглашение с Националистическим революционным движением (НРД). Кахиас вспоминает, что Домитила не была типичной феминисткой с установками на то, что сейчас принято называть равенством полов. Так, когда в 1975 году ООН пригласила её в Мексику для участия в Трибуне Международного года женщины, Домитила привлекла к себе внимание, заявив, что в её стране женщины на шахтах хотели бы вести борьбу против угнетателей вместе со своими товарищами-мужчинами, а не против них.
«Она всегда хранила представление о том, что для женщины важно двигаться вперёд, но не против мужчин, особенно в условиях классовой борьбы рабочих... Она считала, что есть такое угнетение, которое приходится разделять, в данном случае, с мужчинами — это условия, в каких находятся шахтёры», — рассказывает Кахиас[2].
Членство Домитилы в АНО не было случайным. Вслед за партизанами из Ньянкауасу и Теопонте целая плеяда мужчин и женщин сделала выбор в пользу революционной борьбы, уверенная в том, что только такая борьба сможет привести наш народ к освобождению от гнёта военных диктатур, главы которых, такие как Баррьентос и Бансер, разыгрывали антиповстанческую карту.
Горняцкий рабочий класс постигли страшные удары, в том числе снижение зарплат и кровавая бойня в день святого Хуана. 24 июня 1967 года в пять часов утра войска атаковали посёлки шахтёров Катави и Сигло-XX, где после праздника святого Хуана должно было состояться общее собрание с участием работников других горнодобывающих центров. Целью собрания должно было стать обеспечение политической и экономической поддержки партизанской войны Че Гевары. Полк рейнджеров, полк «Камачо» из Оруро и 13-й пехотный полк при поддержке авиации с яростью обрушились на Сигло-ХХ и открыли автоматный огонь по рабочим, которые ещё находились в свете костров на улицах деревни[V]; было организовано и вооружённое нападение на ряд домовладений. Чтобы быстрее занять населённый пункт и прекратить радиотрансляцию из него, военные отключили свет.
Когда Домитила говорила об этих печальных событиях — а она была живым воплощением боливийского пролетариата, — её невозможно было слушать без содрогания, не проливать слёзы горечи и бессилия. Да, такова была сила слов Домитилы, которая обращалась к самым глубоким человеческим чувствам в каждом из нас, но в то же время рассказывала о суровой действительности: как женщины выносили с улиц раненых, брошенных там без всякой [медицинской] помощи.
Я никогда не встречал женщины, которая говорила бы так искренне и в то же время с такой силой, обладавшей настолько выдающейся способностью разрушать наше пассивное и абстрагированное от последствий социальных конфликтов мышление. Домитила была голосом пролетариата, рабочих и боливийского народа, молчаливых сил, женщиной, преданной самой жизни, — и поэтому нас не должен удивлять тот огромный мировой резонанс, который имели её слова, и то, как легко читается и распространяется её книга «Позвольте сказать»[VI]. До скольких людей дошло слово и голос Домитилы? Скольких воспитала она и её народ? Какие сердца она затронула, какие умы изменила?
Я познакомился с Домитилой в подполье в период народного сопротивления неолиберальному правительству (пришедшему к власти в Боливии в 1985 году)[VII]. Я был тогда бойцом одного из крыльев АНО. Знание, что Домитила участвовала в [нашем] революционном проекте, приносило большое удовлетворение, потому что это убеждало, что заветы Че пустили глубокие, глубочайшие корни в наших народах[VIII].
Домитила была женщиной, которая научилась вести нелегальную работу, и встречи с народом были взаимным обучением. Она много беседовала о положении в стране, о подъёме коренных народов, о такой важной теме, как рабочий класс. Домитила и группа, разделявшая её убеждения, поняли, что за «Политическим орудием»[IX], которое росло внутри крестьянского движения с начала 1990-х годов, находилась политическая линия ещё одной АНО. Шёл комплементарный процесс.
Домитиле были поручены международные связи, и по плану действий она должна была принять руководящие и представительские полномочия организации, становясь эдаким субкоманданте Маркосом, соблюдающим дистанцию и благоразумие.
 |
Согласно имеющимся у нас устным сообщениям, в декабре 1977 года группа шахтёрских жён поставила перед руководством Революционной партии трудящихся Боливии (РПТБ—АНО) вопрос о необходимости организации политической голодовки против диктатуры Бансера с требованиями освобождения политзаключённых, прекращения репрессий и соблюдения демократических свобод.
Руководство РПТБ сочло этот шаг политически несвоевременным с учётом конъюнктуры (рождественских праздников). Несмотря на отказ, женщины решили действовать самостоятельно и, переехав в Ла-Пас, стали готовить материальные условия для начала этой меры давления на диктатуру. Вместе с ними и другие жёны шахтёров, бойцы РРП[X], интеллигенция и религиозная оппозиция диктатуре оборудовали эту маленькую передовую траншею, из которой и вышла затем важнейшая победа народа над милитаризмом националистического, фашиствующего и контрпартизанского толка.
На фотографиях мы видим, что жёны шахтёров в поразительном согласии сидят рядом со священниками, например, с Луисом Эспиналем, и представителями средних слоёв. Помимо Домитилы, из шахтёрских жён там присутствовали Нелли де Паниагуа, Аурора де Лора, Анхелика де Флорес, Лусмила де Пиментель, а также двадцать детей. Вскоре к ним присоединились ещё более полутора тысяч человек. С каждым часом число забастовщиков умножалось тысячами. Через двадцать три дня после начала голодовки женщин народ заполонил улицы множества городов Боливии.
В течение семи лет диктатуры, последовавших за военным переворотом, правительство сконструировало идею внутреннего врага, так называемого «экстремиста» или «ультралевака», которого надо было запрещать, преследовать, пытать и, по мере возможности, изгнать или истребить.
Поэтому поселки шахтёров превратились в великий идеал преобразования их в свободные пространства, передовые линии революции. Множество бойцов различных организаций двинулись к шахтам, чтобы «пролетаризироваться», завоевать рабочий класс для той или иной политической партии. Эта миграция позволила большому числу организаций обосноваться в шахтёрских посёлках, и рабочая борьба превратилась в политическую. Однако действующим лицом этой эпопеи сопротивления и организации стал не только рабочий-горняк, а всё население, что продемонстрировало, что революционный субъект — это восставший труд, рабочий народ. В этих условиях Домитила и женщины, организовавшие Комитет домохозяек Сигло-XX, поставили цель (не мужскую, а свою собственную) — бороться с диктатурой и свергнуть её.
Голодовка, начатая шахтёрскими жёнами, и порождённое ею движение были делом тех, кого диктатура объявила вне закона, поэтому свержение диктатуры стало политическим актом, осуществлённым самой упрямой, радикальной и мятежной частью народного движения. Это был триумф демократии, ведь так называемые подрывные и повстанческие организации боролись и борются за интересы народа, а восстановление демократии было одним из лозунгов революционеров, а не оппортунистов и не так называемых правых демократов.
Сегодня признание за Домитилой Барриос де Чунгарой «прав материнства» в завоевании демократических свобод по сути означает признание ведущей роли революционных бойцов и всех участников общественной борьбы — ведь эти свободы не были нам дарованы ни диктатурой, ни империализмом.
Чтобы понять Домитилу, надо уяснить, что такое «восстание труда», вектор, пересекающий наше общество, в котором главным героем является не только работник, но и работница того окопа, что мы зовём домом:
«...Однажды мне пришла в голову такая идея. Возьмём за отправную точку цену стирки десяти предметов одежды и подсчитаем, сколько десятков мы стираем за месяц. Потом возьмём зарплату поварихи, няни, домработницы. Мы подсчитали всё, что делают каждый день жёны рабочих. В итоге зарплата, которую мы должны получать за всю работу по дому, сопоставленная с окладами кухарки, прачки, няни, домработницы, получилась гораздо больше, чем получает шахтёр за месяц. И вот так мы заставили наших мужей понять, что тоже работаем — и в некотором смысле даже больше, чем они. И еще больше приносим дому тем, что экономим. Так что, хотя государство и не признаёт трудом нашу работу по дому, она приносит благо стране и приносит доход правительству, потому что за свой труд мы не получаем денег.
Пока существует нынешняя система, всё так и останется. Поэтому мне представляется столь важной победа революционеров в первой битве — в собственном доме. Одержать первую победу значит позволить твоему супругу и детям участвовать в борьбе рабочего класса и таким образом превратить дом в траншею, неприступную для врага...»[3]
 |
«В 1975 году, — вспоминает Виктор Монтойя[XI], — когда донья Доми приехала на Трибуну Международного года женщин, организованную ООН и проводившуюся в Мексике, было видно, как выделялись её величественные фигура и голос на этом совещании, где, перечеркнув все требования лесбиянок, проституток и феминисток Запада, она объяснила, что борьба женщин направлена не против мужчин и что освобождение женщин невозможно без социально-экономического, политического и культурного освобождения народа. Донья Доми была убеждена в том, что освободительная борьба состоит в замене капиталистической системы иной, в которой мужчины и женщины имеют равные права на жизнь, образование и труд. Она ясно дала понять, что борьба за свободу и социальную справедливость — это не борьба полов, самцов и самок, а борьба семейных пар против социально-экономического устройства, которое одинаково угнетает как мужчин, так и женщин.
С другой стороны, в дискуссиях с оппонентами она заявила, что в разделённом на классы обществе существует не только разница между буржуазией и пролетариатом, но и между самими женщинами: женщинами-академиками и домработницами; жёнами магнатов и жёнами шахтёров; теми, у кого есть всё, и теми, у кого нет ничего. И эти реплики доньи Доми, которая сама была женой шахтёра, матерью семерых детей и председателем Комитета домохозяек, произвели сильное впечатление на самых упрямых феминисток — ведь они передавали народную мудрость и всё то, чему Домитила научилась как в шахтёрских профсоюзах, так и на жизненном пути. Так что неудивительно, что бразильская педагог и журналистка Муэма Виззер, очарованная силой слова простой женщины, которая делала понятными самые сложные теории классовой борьбы и эмансипации женщин, решила сама приехать в шахтёрское поселение Сигло-XX с твёрдым намерением написать книгу «“Позвольте сказать...” Откровения Домитилы, женщины с шахт Боливии», книгу, которая вскоре была опубликована в Мексике и переведена на многие языки...
В минуты побед и поражений шахтёры всегда чувствовали безоговорочную поддержку жён и детей, которые с самого зарождения боливийского профсоюзного движения действовали как естественные союзники по классу. Поэтому я снова согласился с доньей Доми, когда на Национальном конгрессе шахтёров в Корокоро, открывшемся 1 мая 1976 года, она заявила о необходимости организации Национальной федерации домохозяек, связанной с Боливийским рабочим центром, в то время как рабочие говорили о своих справедливых требованиях признания правительством профсоюзных свобод и всеобщей амнистии.
Несколько недель спустя, после разгрома голодовки шахтёров в июне 1976 года и введения войск в Льяльягуа и Сигло-XX, я встретился с ней в шахте, где мы, руководители, скрывались от беспощадных преследований, которые развернуло правительство. Донья Доми была на последнем месяце беременности, и её живот казался огромным кулаком ярости. И всё же ради здоровья Домитилы мы решили перевезти её в безопасное место, чтобы она рожала в лучших условиях. Потом стало известно, что у доньи Доми была двойня: девочка выжила, а мальчик родился мёртвым — возможно, из-за вредного газа в шахте, потому что появился на свет он уже практически разлагавшимся»[4].
В интервью в ноябре 2009 года Домитила призналась, что вела прежде всего образовательную работу: «Мы обучаем молодых людей, чтобы они стали ответственными гражданами. Например, они посещают семинары по истории профсоюзного движения в Боливии. Мы стараемся готовить будущих лидеров. Есть у нас и лекции. Наша цель состоит в том, чтобы народ взял власть, но для этого надо иметь образование. В 1952 году такого не было[XII]. Надо “вооружать” народ»[5].
Если мы хотим добиться успеха, народ должен быть вооружён, подкован политически и идеологически, этически и нравственно, в философии и в военном деле. Это закон истории и насущная необходимость. Домитила говорила, что «борьбой за освобождение народа должна руководить партия, которая действительно представляет угнетённых и эксплуатируемых, то есть рабочих» и что «...социализм в Боливии, как и в любой другой стране, станет механизмом, который создаст условия для выхода женщин на достойный их уровень. Это произойдёт в борьбе, в совместном действии. Освобождение женщин будет делом их самих»[6].
Приложение к газете «Расон», интервью с Домитилой:
«— Как Вы смотрите на правительство Эво Моралеса?
— Мы всегда искали перемен, …но сейчас народ не принимает такого участия [в борьбе], какое должен был бы. Мы постоянно позволяем правительству делать то, что оно хочет, и не навязываем ему то, что хотим мы. Люди индифферентны, они не рассуждают, как раньше. Таким образом, изменения проходят почти незамеченными.
— Если бы Вы могли дать совет президенту, каким бы он был?
— Правительству следует слушать [народ] и решать проблемы»[7].
В общем, Домитила никогда не соблазнялась участием в популистском правительстве, она всегда сохраняла стратегическое видение борьбы за народную власть и построение нового, социалистического, общества. В этом смысле Домитила отличается от оппортунистов всевозможных мастей, от “знаменитых революционных бойцов busca pegas”[XIII], которые роятся в этом пачамамистском[XIV] правительстве синекур, рантье и неолибералов.
Поведение Домитилы было откровенно антидиктаторским, антинеолиберальным и антимачистским, и её «восстание труда» началось на поприще матери, супруги и борца за народное дело. В 1977 году ей выпала доля бороться за демократию как за часть требований народа; в 1980 году она занималась тем же при диктатуре Гарсии Месы; затем стала жертвой — вместе с горняцким пролетариатом — перемещения (1985) и боролась с неолиберализмом как в публичной политике и на общественной работе, так и в вооружённом подполье. Наконец, ей стало ясно, что надо двигаться гораздо дальше существующего правительства, потому что по большому счёту на Эво социалистическая революция не заканчивается, а может — и не начинается, и нужно быть таким народом, который всегда на шаг опережает своего главного врага, который, как говорила Домитила, у нас внутри.
Понятно, что страх — это серьёзный враг, и он у нас внутри, однако великим достижением Домитилы стала мысль о том, что мы можем разрушить его и завоевать подлинную свободу. Поэтому она и говорила: «Наш главный враг — это страх. Он внутри нас»[8].
Эдуардо Галеано, посетивший Домитилу в Кочабамбе и написавший о ней в своей трилогии «Память огня»[XV], показал нам храбрость этой женщины:
«Домитила кричит об убийцах, сидя на ограде кладбища. Она живёт в двух комнатках без туалета и воды с мужем-шахтёром и семью детьми. Восьмой уже собирается выйти из её живота. Её задерживают за оскорбление боливийской армии. Военный плюёт ей в лицо, она плюёт ему в лицо, он даёт ей пинок. “Я дала ему пощёчину. Он сдавил мою шею и чуть не задушил. Я вцепилась в его кисть и кусала... Было отвратительно чувствовать его кровь во рту, — рассказывает Домитила. — Когда я очнулась, я пыталась проглотить кусок зуба. Тогда я поняла, что сломала шесть зубов об этого типа”. Её запирают в тюрьму, и на холодном полу рождается и умирает её сын». Так Галеано описывает бойню, учинённую военной диктатурой Баррьентоса.
Спасибо, сестра. Спасибо, подруга. Спасибо, неукротимая мать, пролетарий, повстанец на протяжении всей своей жизни. Отдохни теперь, чтобы жить [как пример] в умах и сердцах нашего народа, и вести нас, пока мы не добьёмся окончательной победы.
Долг революционеров — воплощать в жизнь твои надежды и мечты, становиться семьями на передовые рубежи борьбы, с каждым днём объединять всё больше мужчин и женщин, преодолевать эксплуатацию и угнетение — и угнетение женщин, побеждать страх внутри нас и вооружать народ для сражений, что ему предстоят.
Примечания
[1] Darwin P. Domitila Chungara: “La injusticia no será: eterna” (http://www.la-epoca.com.bo/includes/imprimir.php?id=1499).
[2] Domitila Chungara se va dejando huella en la historia política del país. – PIEB. 13.03.2012 (http://www.pieb.com.bo/sipieb_nota.php?idn=6631).
[3] Viezzer M. “Si me permiten hablar…” México – Buenos Aires – Madrid, 1978.
[4] Montoya V. Doña Domi, la activista que se quedó en Bolivia para seguir luchando por la democracia. – Opinión. 13.03.2012 (http://www.opinion.com.bo/opinion/articulos/2012/0313/noticias.php?id=47757).
[5] Beaudet E. Luchas y esperanzas, encuentro con una mujer legendaria. – ARGENPress.info. 11.11.2009 (http://www.argenpress.info/2009/11/luchas-y-esperanzas-encuentro-con-una.html).
[6] Funes B. “Hoy somos todas bolivianas”. Domitila Barrios de Chungara. – LVO № 127. 18.10.2003.
[7] ‘No me arrepiento porque sé que otros me seguirán’. Domitila Chungara. – Animal Político de La Razón. 26.08.2011 (http://www.la-razon.com/suplementos/especiales/arrepiento-seguiran_0_1577242330.html).
[8] Kintto L. Mujeres del Siglo XX. Quito, 2001.
Комментарии
[I] Сигло-XX (исп. Siglo XX — XX век) — оловодобывающее предприятие в департаменте Потоси на юго-западе Боливии и шахтёрское поселение возле него. В ночь на 24 июня 1967 г., в день святого Хуана (Иоанна), по приказу президента Рене Баррьентоса на шахты Сигло-XX и Катави вошли войска и расстреляли мирных жителей. К тому моменту Домитила занимала пост генерального секретаря Комитета домохозяек шахтёрского района Сигло-XX. Как и другие рабочие лидеры, она стала жертвой пыток со стороны военных. В 1987 г. шахта была закрыта.
[II] Альбо Хавьер (р. 1934) — боливийский социальный антрополог и общественный деятель, специалист по проблемам крестьянства и индейского населения Боливии и других стран андского субрегиона. В 1971 г. стал одним из основателей Центра исследования и развития крестьянства (CIPCA), был его директором до 1976 г. С 1978 по 1994 г. — член Национального совета планирования (CONAP), в 1995 г. вернулся к работе в CIPCA. В 1978 г., как и Домитила, участвовал в голодовке протеста, которая в конце концов привела к свержению военного правительства Уго Бансера.
[III] Революционный левый фронт, Революционный фронт левых (исп. Frente Revolucionario de Izquierda, FRI) — политическая партия Боливии. Основана в апреле 1978 г. в результате слияния Коммунистической партии Боливии (марксистско-ленинской) (PCB(ML)), Левой национально-революционной партии (ПРИН), Революционной партии трудящихся Боливии (PRTB), троцкистских Революционной рабочей партии — «Борьба» (POR—Combate) и Коммунистического авангарда Революционной рабочей партии.
[IV] Армия национального освобождения (исп. Ejército de Liberación Nacional, ELN) — боливийская партизанская организация, созданная в 1966 г. Э. Че Геварой.
[V] По традиции 23 июня, в канун дня святого Иоанна (Хуана), зажигают праздничные костры.
[VI] Книга «Si me permiten hablar...» была издана в 1976 г. по-испански, а в 1978 г. — по-английски (под названием «Let Me Speak!»). Она представляет собой переработанные в единый текст интервью, которые взяла у Домитилы бразильская педагог и социолог Муэма Виззер.
[VII] Речь идёт о четвёртом правительстве В. Паса Эстенсоро (1985—1989), которое начало радикальные неолиберальные преобразования.
[VIII] Речь идёт о народах Боливии, многоэтнического государства.
[IX] «Политическое орудие за суверенитет народов» (исп. Instrumento Político por la Soberanía de los Pueblos, IPSP) — организация, образованная в 1998 г. в результате разрыва сторонников Эво Моралеса c учреждённой в 1995 г. «Ассамблеей за суверенитет народов» (исп. Asamblea por la Soberanía de los Pueblos, ASP), которая и сама считалась «политическим орудием». На базе «Политического орудия» Моралеса была создана партия «Движение к социализму» (исп. Movimiento al Socialismo, MAS).
[X] Революционная рабочая партия (исп. Partido Obrero Revolucionario, POR) – троцкистская политическая партия Боливии, пережившая несколько расколов. К моменту описываемых событий крупнейшими организациями, носившими это название, были так называемые РРП – «Массы» (исп. POR—Masas) под руководством Гильермо Лора и РРП – «Борьба» (исп. POR—Combate), которую возглавлял Уго Гонсалес Москосо. Члены последней принимали участие в голодовке. После падения диктатуры партия отказалась от вооружённой борьбы.
[XI] Монтойя Виктор (р. 1958) — известный боливийский писатель и публицист. Выходец из шахтёров Потоси, он стал одним из лидеров студенческого движения в годы диктатуры У. Бансера. В 1976 г. арестован, подвергся пыткам в печально известной тюрьме «Сан-Педро». В 1977 г. при участии «Международной амнистии» был освобождён, получил убежище в Швеции.
[XII] Революция 1952 г. в Боливии свергла военную хунту и привела к власти Националистическое революционное движение, НРД (исп. Movimiento Nacionalista Revolucionario, MNR). Движущей силой революции были рабочие Ла-Паса и шахтёры, но на момент свержения военных они не составляли единой политической силы и не смогли удержать власть в своих руках. Давление на новое правительство рабочие оказывали через организованный в ходе революции Боливийский рабочий центр, БРЦ (исп. Central Obrera Boliviana, COB), который возглавил лидер левого течения в НРД, руководитель федерации профсоюзов горняков Хуан Лечин. Основным достижением революции стала национализация оловодобывающей промышленности с установлением рабочего контроля с правом вето. Однако затем политическую инициативу закрепили за собой профессиональные политики умеренного толка из НРД и профсоюзные бюрократы, свернувшие революцию и не допустившие к власти пролетариат.
[XIII] Busca pegas — боливийский термин, обозначающий людей, которые идут в политику, чтобы обеспечить себя и своих близких высокооплачиваемыми должностями.
[XIV] Пачамама (кечуа, аймара Pachamama) — Мать-Земля, верховное божество кечуа, аймара и других народов Анд. Пачамама занимает особое место в риторике Эво Моралеса и его сторонников. Она упомянута в преамбуле к утверждённой в 2009 г. конституции Боливии, в том же году Генеральная ассамблея ООН утвердила 22 апреля Международным днём Матери-Земли. На Альтернативном климатическом саммите в Кочабамбе была оглашена Всеобщая декларация прав Матери-Земли. «Пачамама или смерть!» — такой лозунг выдвинул тогда Моралес. В 2010 г. в Боливии было создано целое государственное ведомство по защите Матери-Земли.
[XV] Галеано Эдуардо (р. 1940) — известный уругвайский писатель. На русский язык переведена его книга «Вскрытые вены Латинской Америки». В трилогии «Память огня» (1982—1986) в форме не связанных друг с другом коротких прозаических отрывков излагается вся история Латинской Америки.
Опубликовано в боливийском бюллетене «Patria InSurGente», № 160, 16 марта 2012.
Перевод с испанского и комментарии Михаила Ахметьева.
Мануэль Моралес Альварес — боливийский общественный и политический деятель, боец подпольной Армии национального освобождения (АНО) в годы военной диктатуры, после падения диктатуры — член «Ассамблеи за суверенитет народов», затем член политической организации «Патриа ИнСурХенте» и редактор её информационных изданий, автор книги «Ятичави (Тюрьма Сан-Педро). 8 эссе» (Yatichawi (Penal de San Pedro), 8 escritos, 1996).
