«Правосудие свершилось». Приговор произнесен. Судьба наших товарищей — рабочих Обуховского завода решена. Каторга им за то, что они осмелились требовать и добиваться лучшей жизни, каторга им, тюрьма, арестантские роты за то, что дерзнули они открытой грудью своей встретить пули и шашки солдат.
Самый состав суда — кучка заинтересованных лиц: несколько правительственных чиновников и представителей привилегированных сословий — уже предрешал приговор; пристрастное следствие, ограничившееся исключительно показаниями лиц, враждебно настроенных против рабочих, и обвинявшее безоружную толпу в вооруженном сопротивлении властям, облегчило судьям привести в исполнение гнусный замысел царского правительства, а закрытые «по высочайшему повелению» двери суда и шеренги полицейских и судебных приставов, оградившие суд от досадного контроля общества и печати, сулили, казалось, спрятать концы в воду.
Нет, это не суд! Это насмешка над правосудием, это заранее обдуманное преступление правительства против народа. Кровожадный идол — государственный порядок – не удовольствовался кровью невинных людей, обагрившею мостовую Шлиссельбургского тракта: в жертву ему разбиты еще 29 жизней, пущено по миру еще 29 семей...
Этим белым террором, этим необузданным зверством хочет нас запугать правительство. Но не робостью и страхом, а негодованием и ненавистью наполняет оно наши сердца. Не страшит нас, товарищи, эта дикая, бессмысленная жестокость, с которой правительство набросилось на отдельных, случайно выхваченных из толпы лиц, за «грехи» всех петербургских рабочих, не страшит потому, что не о силе и могуществе свидетельствует она — ведь истинная сила в терроре не нуждается, — а лишь о безграничной злобе его и растерянности, ужасе его перед протестом рабочего класса: ведь не может не чувствовать оно, что с каждым залпом по безоружной толпе, с каждым несправедливым приговором всё шире раскрываются глаза рабочих, всё больше расшатывается почва, на которой держится современный строй, — народное невежество. Теперь мы, петербургские рабочие, хорошо знаем, что это мы сами делаемся теми «внутренними врагами», против которых не стесняются употреблять оружие наших же несчастных братьев-солдат всякий раз, когда мы, не довольствуясь одними обязанностями, требуем для себя каких бы то ни было прав. На горьком опыте мы теперь убедились, что самая мирная и спокойная борьба за лучшую долю, за права свободного человека встретит лишь грубое насилие власти, будет караться как преступление государственной важности.
И не можем мы не проникнуться ненавистью к тому правительству, которое вооружается против своего же народа, которое даже правосудие превращает в орудие угнетения и эксплуатации, которое так откровенно и нахально берет под свою охрану и защиту своекорыстные интересы кучки эксплуататоров-капиталистов против многомиллионного трудящегося люда. Кто сеет ненависть — пожнет борьбу.
Осужденные товарищи! Нам больно, что мы теперь не в силах избавить вас от доли тяжелой. Будьте уверены, что ваша борьба и страдания пробудили к сознательной жизни и бесстрашной борьбе много дремавших людей. Так пусть же на каторге, суровой и холодной, и в душной тюрьме вам светит и греет вас надежда, что ценою своих страданий вы приблизили день освобождения всего рабочего класса.
СПБ. Комитет Российской Социал-Демократической Рабочей Партии.
СПБ. Союз борьбы за освобождение рабочего класса.
Октябрь 1901 г.
Опубликовано в книге: Обуховская оборона в 1901 году (к 25-летию Обуховской обороны). Сборник. М.—Л.: Государственное издательство, 1926.