Арундати Рой

Война господина Чидамбарама

Арундати Рой

Вопрос из области математики: сколько солдат потребуется, чтобы сдержать возрастающий гнев сотен миллионов людей?

Низкие, с плоскими вершинами холмы юга Ориссы были домом для племени донгрия конд задолго до того, как возникла страна под названием Индия или её штат Орисса. Эти холмы глядели на кондов. Конды глядели на эти холмы и почитали их как место обитания божеств. Теперь же холмы проданы из-за содержащихся в них бокситов, или алюминиевой руды. Для кондов это равносильно тому, что были проданы их боги. Они спрашивают, за сколько пошли бы боги, если это были бы Рама, Аллах или Иисус Христос?

Возможно, предполагалось, что конды должны быть благодарны за то, что их священный холм Ньямгири, дом Ньям Раджи, бога вселенского закона, был продан компании с названием «Веданта» (повторяющей название ветви индуистской философии, которая учит абсолютной природе знания). Это одна из крупнейших в мире горнодобывающих корпораций, собственник которой, Анил Агарвал, индийский миллиардер, живёт в Лондоне в особняке, некогда принадлежавшем иранскому шаху. «Веданта» — лишь одна из многих транснациональных корпораций, обосновавшихся в Ориссе.

Если холмы с плоскими вершинами будут уничтожены, погибнут и покрывающие их леса. Так же как реки и ручьи, текущие с этих гор и орошающие растения в низинах. А с ними — и донгрия конд. Как и сотни тысяч людей из племён, живущих в сердце лесов Индии, — их родина также стала предметом сделок.

В наших задымлённых и переполненных городах некоторые люди скажут вам: «Ну и что с того? Кто-то же должен платить за прогресс». Кто-то даже говорит: «Давайте взглянем правде в глаза: время этих племён прошло. Посмотрите на любую развитую страну: Европу, США, Австралию — у всех у них было такое же “прошлое”». Действительно, было. Так почему же у «нас» должно быть иначе?

Придерживаясь такой линии, правительство заявило о проведении операции «Грин Хант», «Зелёная охота», — войне вроде бы против «маоистских» повстанцев, закрепившихся в джунглях центральной Индии. Конечно, маоисты — не единственные, кто оказывает властям сопротивление. Существует целый спектр различных видов борьбы, охватывающий всю страну, и в эту борьбу вовлечено множество людей: безземельные, бездомные, далиты[1], рабочие, крестьяне, ткачи. Преодолевая огромные трудности, они поднимаются против всесокрушающей несправедливости, в том числе — против политического курса, который позволяет крупным корпорациям захватывать народную землю и ресурсы. Однако в качестве главной угрозы правительство выделило именно маоистов. Два года назад, когда было ещё далеко до той плачевной ситуации, которая сложилась сегодня, премьер-министр описывал маоистов как «крупнейшую в стране угрозу внутренней безопасности». Вероятно, это самая популярная и цитируемая из его фраз. По какой-то причине его же замечание о том, что маоисты обладают лишь «скромными возможностями», которое он сделал 6 января 2009 года на встрече с главными министрами штатов, кажется, не имело той же привлекательности. Настоящие интересы правительства он раскрыл 18 июня 2009 года, когда сказал парламенту: «Если левый экстремизм продолжит разрастаться в регионах, обладающих полезными ископаемыми, то инвестиционный климат будет, конечно, нарушен».

***

Кто же такие маоисты? Это члены запрещённой Коммунистической партии Индии (маоистской) — КПИ (маоистская) — одной из нескольких наследниц Коммунистической партии Индии (марксистско-ленинской), которая возглавила в 1969 году восстание наксалитов и была впоследствии разгромлена индийским правительством. Маоисты считают, что традиционное структурное неравенство индийского общества может быть исправлено только путём насильственного государственного переворота. В своих более ранних воплощениях, таких как Маоистский Коммунистический Центр в Джаркханде и Бихаре и фракция «Народная война», маоисты имели огромную народную поддержку. (Когда в 2004 году запрет на их деятельность был на короткое время снят, 1,5 миллиона человек посетили пердвыборный съезд маоистов в Варангале). Но, в конечном счёте, их деятельность в Андхра-Прадеше имела печальные последствия. Они оставили о себе жестокие воспоминания, что превратило некоторых их горячих сторонников в непримиримых критиков. После пароксизма убийств и ответных убийств, в которых были виновны как полиция Андхры, так и маоисты, «Народная война» была истреблена. Те, кто пытался выжить, бежали из Андхра-Прадеша в соседний Чхаттисгарх. Здесь, глубоко в сердце лесов, они соединились с соратниками, работавшими там уже десятки лет.

Немногие сторонние наблюдатели могут похвастаться непосредственным опытом знакомства с реалиями лесного маоистского движения. Недавнее интервью с одним из лидеров движения, товарищем Ганапати, опубликованное в журнале «Опен», едва ли изменит представление тех, кто воспринимает маоистов как партию с неумолимым тоталитарным видением, не принимающую любого мнения, отличного от собственного. Товарищ Ганапати не сказал ничего такого, что смогло бы убедить людей в том, что, придя к власти, маоисты сумеют справиться с невообразимыми проблемами, созданными дроблением индийского общества на касты. Случайного совпадения с риторикой ланкийских Тигров освобождения Тамил Илама оказалось достаточно, чтобы мурашки побежали по спинам даже самых стойких сторонников маоистов, но не из-за жестокости, с которой Тигры ведут свою войну, а из-за страшной трагедии, обрушившейся на тамилов Шри-Ланки, которых Тигры и должны были представлять и за которых должны были нести ответственность.

Сейчас маоистская партизанская армия в центральной Индии почти целиком состоит из отчаянно бедных племён, живущих в условиях такого хронического голода, который мы привыкли связывать скорее со странами Африки южнее Сахары. Это люди, которые, даже после так называемого обретения независимости Индии, не имеют доступа к образованию, здравоохранению и правовой поддержке. Это люди, которых десятки лет безжалостно эксплуатировали, которых бесчисленное число раз обманывали мелкие предприниматели и ростовщики, чьих женщин считали себя в полном праве насиловать различные чины полиции и сотрудники лесного департамента. Они смогли обрести некое подобие достоинства в значительной степени благодаря тем маоистам, которые жили, работали и воевали с ними бок о бок на протяжении десятилетий. Если племена и взяли в руки оружие, то они сделали это только по вине правительства, которое всегда отвечало им лишь насилием и презрением, а теперь отбирает последнее, что у них есть, — землю. Естественно, они не верят правительству, когда оно заявляет, что хочет лишь «развития» их региона. Естественно, они не верят, что дороги, такие же широкие и ровные, как посадочные полосы для самолётов, прокладываемые добывающей компанией «National Mineral Development Corp» сквозь их леса в Дантеваде, были построены для того, чтобы они водили своих детей в школу. Они верят, что, если не будут бороться за свою землю, их просто уничтожат. Вот почему они взяли в руки оружие.

Если идеологи маоистского движения и ведут борьбу за свержение индийского государства, то сейчас даже они понимают, что их одетая в лохмотья и полуголодная армия, огромное большинство солдат которой никогда не видело ни поезда, ни автобуса и не бывало даже в маленьком городке, борется только за то, чтобы выжить.

В 2008 году группа специалистов, назначенная Комиссией по планированию[2], предоставила отчёт «Проблемы развития регионов, поражённых экстремистами». В нём говорится: «Движение наксалитов (маоистов) должно быть признано политическим движением с мощной базой среди безземельных и бедных крестьян и адиваси[3]. Его возникновение и рост должны быть изучены в контексте социальных условий и жизненного опыта составляющих его людей. Огромный разрыв между государственной политикой и её исполнением является характерной чертой этих условий. И хотя в долгосрочной перспективе их идеология содержит требование насильственного захвата государственной власти, в своём каждодневном проявлении она должна рассматриваться как изначально направленная на борьбу за социальную справедливость, равенство, безопасность и защиту местного развития». Не правда ли, это высказывание очень далёко от фразы об «одной из крупнейших угроз внутренней безопасности»? С тех пор как восстание маоистов оказалось самой горячей новостью, каждый, от денежного мешка до наиболее циничных редакторов газет с самыми высокими в стране тиражами, кажется, внезапно готов признать, что корень всех зол — десятилетиями копившаяся несправедливость. Но вместо решения проблемы, что означало бы положить конец этой золотой лихорадке 21 века, они, с шумным ханжеским возмущением против маоистского «терроризма», пытаются свернуть обсуждение в совершенно иное русло. Но тогда получается, что они убеждают сами себя.

Люди, взявшие в руки оружие, не тратят своё время на телепередачи, газеты или смс-опросы о главной нравственной проблеме, стоящей на повестке дня: «Насилие — это хорошо или плохо? Отправляйте ваше смс на номер...» Они уже по ту сторону. Они сражаются. Они считают, что имеют право защищать свои дома и землю. Они считают, что заслужили справедливость.

***

Чтобы защитить своих состоятельных граждан от этих опасных людей, правительство объявило последним войну. Войну, которая, как оно нам говорит, может продлиться от трёх до пяти лет и которая окончится нашей победой. Не правда ли, странно, что даже после терактов в Мумбаи 26 ноября правительство было готово разговаривать с Пакистаном? Оно готово разговаривать с Китаем. Но едва мы касаемся войны против бедных, как об этом нет и речи. Мало того, что полицейские отряды специального назначения — с такими тотемными названиями, как «Борзые», «Кобры» или «Скорпионы», — обшаривают леса, имея при этом полное право на убийство. Мало того, что Центральная резервная полиция, Пограничные силы безопасности и пресловутый батальон Нага уже посеяли хаос и совершили нечеловеческие зверства в отдалённых лесных деревнях. Мало того, что правительство поддерживает и вооружает Салва Джудум, «народное ополчение», проложившее себе путь в лесу Дантевады убийствами, изнасилованиями и поджогами, оставив сотни тысяч людей без дома или заставив их бежать. Теперь правительство хочет развернуть силы индийско-тибетской пограничной полиции и десятки тысяч полувоенных подразделений. Оно планирует поставить штаб командования в Балиспуре (это требует перемещения девяти деревень) и воздушную базу в Раджнандгаоне (ещё семь деревень). Очевидно, что эти решения были приняты уже давно. Была проведена рекогносцировка, выбраны конкретные места. И вот что интересно. Война вроде бы оказалась возможной совсем недавно. А сейчас вертолётам воздушных сил Индии дано право стрелять в целях «самозащиты», то самое право, которого правительство лишило своих беднейших граждан.

Но в кого стрелять? Боже мой, как силы безопасности смогут отличить маоиста от обычного человека, от страха бегущего в джунгли? Запишут ли в маоисты адиваси, которые используют свои луки и стрелы уже на протяжении веков? А тех, кто просто симпатизирует маоистам? Когда я была в Дантеваде, суперинтендант полиции показал мне фотографии 19 «маоистов», убитых «его ребятами». Я спросила его, по каким признакам можно сказать, что они маоисты. Он ответил: «Смотрите, мэм, у них были лекарства от малярии, бутылки антисептика — здесь таких вещей нет, значит, они не отсюда!»

Какой именно войной будет операция «Зелёная охота»? Узнаем ли мы это когда-нибудь? Не так уж много новостей приходит из леса. Лалгарх в Западной Бенгалии оцеплен. Тех, кто пытается рассказать об этом, избивают и арестовывают. И, конечно, называют маоистами. Ашрам Ванаваси Четана в Дантеваде, гандийская духовная община, возглавляемая Химаншу Кумаром, был снесён бульдозером за несколько часов. Он был последним нейтральным форпостом перед военной зоной, местом, где могли остановиться журналисты, активисты, исследователи и поисковые группы, работавшие в этом районе.

Между тем, индийский истеблишмент применил своё излюбленное оружие. Практически в одночасье наши СМИ сменили свою ровную манеру подачи информации на искажённые, ничем не подтверждённые, истерические по тону рассказы об «исламистском» и «красном» «терроре». Посреди этой лжи, из самого её сердца, вырастает стена молчания. «Ланкийский вариант» вполне может сыграть здесь свою роль. Не зря индийское правительство заблокировало в ООН европейский запрос о международном расследовании военных преступлений, совершённых в последнее время ланкийским правительством во время операции против «тамильских тигров».

Первым шагом в этом направлении стала активная кампания — попытка впихнуть множество форм сопротивления, имеющих место в этой стране, в простую бинарность в духе Джорджа Буша: если ты не с нами — значит, ты с маоистами. Умышленное преувеличение маоистской «угрозы» позволяет государству оправдать милитаризацию. (И, конечно, не вредит маоистам. Какая политическая партия не обрадовалась бы такому повышенному вниманию?) Пока раздувается этот новый двойник «войны с терроризмом», государство воспользуется этой возможностью, чтобы во время военной операции зачистить сотни других движений сопротивления, обвинив их в сочувствии маоистам. Я использую здесь будущее время, но этот процесс уже идёт полным ходом.

Правительство Западной Бенгалии попыталось сделать это в Ниндинграме и Сингуре, но потерпело неудачу. Сейчас в Лалгархе Комитет Пулиши Сантраш Биродхи Джанасадхаранер, или Народный комитет против полицейской жестокости, — который является народным движением, отдельным от маоистов, хотя и симпатизирующим им, — регулярно называют легальным крылом КПИ(м). Его лидера, Чахатрадхара Махато, находящегося сейчас под арестом без возможности выйти под залог, постоянно называют «лидером маоистов». Все мы знаем историю доктора Бинаяка Сена, врача и активиста, выступавшего за гражданские свободы и проведшего два года в тюрьме по совершенно надуманному обвинению в том, что он был курьером маоистов. Операция «Зелёная охота» широко освещается, в то время как в других частях Индии, удалённых от театра военных действий, посягательства на права беднейших слоёв населения, трудящихся, безземельных крестьян и тех, чьи земли правительство хочет получить «для общественных нужд», продолжат набирать обороты. Страдания этих людей только усилятся, и им станет гораздо сложнее добиться того, чтобы их услышали.

Начавшись, эта война, как и все другие, даёт обществу собственный импульс, создаёт собственную логику и экономику. Она становится образом жизни, который почти невозможно повернуть назад. Полиция будет вести себя как армия, как безжалостная машина убийств. Полувоенные формирования станут такими же, как полиция, — коррумпированной и раздутой административной силой. Мы видели, как это случилось в Нагаленде, Манипуре и Кашмире. Единственное отличие ситуации в центральном регионе будет заключаться в том, что силам безопасности очень быстро станет ясно: их существование лишь чуть менее жалко, чем существование людей, с которыми они воюют. Со временем разница между народом и правоохранительными силами начнёт стираться. Оружие и боеприпасы будут покупаться и продаваться. По сути это уже происходит. Будь то силы безопасности, маоисты или гражданские лица — бедные люди будут умирать на этой войне за богатых. Однако если кто-то считает, что война его не коснётся, ему стоит поразмыслить об этом ещё раз. Война начнёт потреблять столько ресурсов, что подорвёт экономику страны.

На прошлой неделе правозащитные организации со всех уголков страны провели в Дели серию встреч, где обсуждали, что можно сделать для того, чтобы переломить ситуацию и остановить войну. Их присутствие в столице показывает, что вдали от ярких телестудий и барабанного боя медиа-истерии даже среди среднего класса всё ещё бьётся гуманное сердце. Поэтому не удивительно, что министр внутренних дел недавно обвинил этих людей в создании «интеллектуального климата», способствовавшего «терроризму». Если это обвинение было призвано запугать людей, то надо отметить, что оно возымело обратный эффект.

Выступавшие представляли обширный спектр мнений, от либеральных до радикально левых. Никто из выступавших не называл себя маоистом, а некоторые и вовсе не были согласны с тем, что у людей есть право защищаться от государственного насилия. Многих смущали маоистское насилие, «народные суды», вершившие скорый суд, авторитаризм, который вынужденно проникает в вооружённую борьбу и маргинализует тех, кто не имеет оружия. Но даже когда они выражали свое беспокойство, они понимали, что народные суды существуют лишь потому, что суды Индии находятся вне досягаемости для простых людей и что вооружённая борьба, которая вспыхивает в центральном районе — это не первое, а самое последнее проявление отчаяния людей, вытолкнутых на самый край существования. Выступавшие осознавали опасность попытки морализаторства на основании отдельных случаев отвратительного насилия в ситуации, которая стала уже слишком похожей на войну. Все давно уже отошли от уравнивания структурного насилия государства и насилия вооружённого сопротивления. Более того, судья в отставке П. Б. Савант зашёл так далеко, что поблагодарил маоистов за то, что они заставили истеблишмент обратить внимание на вопиющую несправедливость системы. Харгопал из штата Андхра-Прадеш говорил о своём опыте активиста-правозащитника в годы кратковременного маоистского правления в его штате. Он вскользь упомянул о том факте, что в течение нескольких дней 2002 года в штате Гуджарат индуистские толпы, возглавляемые Баджранг Дал и Вишва Хинду Паришад[4] убили больше людей, чем маоисты в самые кровавые дни в штате Андхра-Прадеше.

***

Люди, приехавшие из военных зон — Лалгарха, Джаркханда, Ориссы и Чаттисгарха, описывали политические репрессии, аресты, пытки, убийства, коррупцию, а также то, что в местах, подобных Ориссе, полицейские выполняли приказы, полученные непосредственно от управляющих горнодобывающих компаний. Люди описывали ту сомнительную, пагубную роль, которую сыграли некоторые неправительственные организации, созданные, казалось бы, для помощи, но полностью подчинённые продвижению корпоративных интересов. Вновь и вновь говорили о том, как активисты в Джаркханде и Чхаттисгархе, да и обычные люди — всякий, кого рассматривали как диссидента, — были объявлены маоистами и получили тюремные сроки. Говорили о том, что это, как ничто другое, подталкивает людей взяться за оружие и присоединиться к маоистам. Спрашивали, как правительство, которое расписалось в своей неспособности переселить даже часть из пятидесяти миллионов человек, потерявших дом из-за проектов по «развитию», смогло внезапно выделить предпринимателям 140 тыс. гектаров превосходной земли в более чем 300 специальных экономических зонах, «налоговых убежищах» для богатых. Удивлялись и тому, какое же правосудие вершит Верховный суд, отказываясь пересмотреть понятие «общественные интересы» в Законе о приобретении земли, даже когда становится известным, что правительство во имя этих «общественных интересов» насильственно отчуждает землю и передает её частным корпорациям. Наконец, интересовались тем, почему слова правительства «Законы государства должны работать», оказывается, подразумевают лишь необходимость открытия новых полицейских участков. Ни строительство школ, больниц, жилья, подведение чистой воды, установление справедливой цены за лесную продукцию или хотя бы возможность жить без страха перед полицией — ничего из того, что сделало бы жизнь людей хоть немного легче. Вполне резонный вопрос: почему «законы государства» никогда не означает справедливости?

Было время, лет десять назад, когда на встречах, подобных этой, люди всё ещё обсуждали модель «развития», которую влекла за собой новая экономическая политика. Сейчас эта модель отклонена полностью. Абсолютно. С этим согласны все, от гандийцев до маоистов. Теперь единственный вопрос: какой самый эффективный способ её демонтировать?

Сокурсник моего друга по колледжу, большая шишка в корпоративном мире, пришёл на одну из этих встреч, далёкий от нездорового интереса к миру, о котором он очень мало знает. Хотя он замаскировался рубашкой из магазина этнических товаров, он не мог не выглядеть (и пахнуть) очень дорого. В какой-то момент он наклонился ко мне и сказал: «Кто-то должен сказать им, чтобы они не растрачивали сил понапрасну. Они не смогут победить. Они понятия не имеют, против чего они выступили. С теми деньгами, которые здесь вертятся, компании могут купить министров, медиа-магнатов, завсегдатаев политической сцены, они могут подключить собственные неправительственные организации, собственную милицию, они могут купить целые правительства. Они купят даже маоистов. Собравшиеся здесь замечательные люди должны не тратить лишних слов и найти себе более достойное применение».

Когда людей доводят до такого состояния, что «более достойное» они могут сделать, как не дать отпор? Ведь никто не предлагает им иного выбора, кроме совершения самоубийства, как сделали 180 тысяч крестьян, пойманных в порочный круг долговых обязательств. (Неужели только у меня возникает чёткое ощущение, что индийскому истеблишменту и его представителям в СМИ гораздо удобнее мысль о том, что бедные люди убивают себя от отчаяния, чем мысль о том, что они борются?)

В течении нескольких лет людям в Чаттисгархе, Ориссе, Джаркханде и Западной Бенгалии — некоторые из них были маоистами, но многие нет — удавалось противостоять крупным корпорациям. Сейчас вопрос состоит в том, может ли операция «Зелёная охота» изменить характер этой борьбы. Против чего именно восстают эти люди?

Действительно, исторически сложилось так, что горнодобывающие компании почти всегда выигрывали битвы у местного населения. Оставив в стороне производителей оружия, мы видим, что из всех корпораций самое беспощадное прошлое было именно у горнодобывающих компаний. Они циничны, закалены в противостоянии, и, когда люди говорят: «Jaan denge par jameen nahin denge» («Мы отдадим свои жизни, но не свою землю!»), эти слова могут навредить им не больше, чем грибной дождь бомбоубежищу. Они слышали это и раньше, на тысяче разных языков, в сотне разных стран.

Прямо сейчас они в Индии, а их управляющие, развалясь в креслах первого класса и заказывая коктейли, медленно жмурятся, как ленивые хищники, в ожидании того момента, когда подписанные ими «меморандумы о взаимопонимании»[5] (МОВ)— некоторые были подписаны довольно давно, с 2005 года — материализуются в реальные деньги. Но четырёх лет в салонах первого класса вполне достаточно, чтобы испытать терпение даже поистине хладнокровного человека. Ведь есть достаточно места для всех этих демократических ритуалов: (фальсифицированные) общественные слушания, (поддельные) результаты воздействия на окружающую среду, (купленные) разрешения от различных министров, затянувшиеся судебные дела. Но даже фальшивая демократия отнимает много времени. А для предпринимателей время — деньги.

О каких же деньгах мы говорим? В своей интересной работе, которая скоро выйдет в печать, «Out of This Earth: East India Adivasis and the Aluminum Cartel» («Изгнанные с этой Земли: адиваси Восточной Индии и алюминиевый картель»), Самарендра Дас и Феликс Падель говорят, что финансовая ценность только бокситов Ориссы составляет 2,27 триллионов долларов. (Что превышает валовый внутренний продукт Индии более чем вдвое). И это в ценах 2004 года. В сегодняшних ценах — это около 4 триллионов долларов. У триллиона 12 нулей.

Правительство официально получит с этого не менее 7 %. Довольно часто, если горнодобывающая компания имеет имя и вес, даже ещё не добытая руда уже будет выставляется и продаваться на фьючерсном рынке. Если для адиваси гора остаётся живым божеством, источником жизни и веры, залогом экологического благополучия в регионе, то для корпораций это просто дешёвый склад. А товар на складе должен быть доступным. С точки зрения корпорации, бокситы нужно добыть из гор. И если это нельзя сделать мирно, то придётся применить силу. Таковы давление свободного рынка и его требования.

И это рассказ только лишь о бокситах штата Орисса. Прибавьте к этим 4 триллионам долларов стоимость миллиона тонн высококачественной железной руды из Чаттисгарха и Джаркханда и 28 других ценных минеральных ресурсов, в том числе урана, известняка, доломита, угля, олова, гранита, мрамора, меди, алмазов, золота, кварца, корунда, берилла, александрита, кремнезёма, флюорита и граната. Прибавьте к этому электростанции, плотины, дороги, сталелитейные и цементные заводы, алюминиевые заводы и все другие проекты инфраструктуры, ставшие частью сотен подписанных «меморандумов о взаимопонимании» (более 90 в одном только Джаркханде). Это должно в общих чертах дать представление о масштабах деятельности и отчаянии держателей долговых обязательств. Леса, некогда известные как Дандакаранья, простирающиеся от Западной Бенгалии через Джаркханд, Ориссу, Чаттисгарх, часть территории штатов Андхра-Прадеш и Махараштра, являются домом для миллионов людей из разных индийских племён. В СМИ принято называть его «красным коридором» или «маоистским коридором». Но его с тем же успехом можно назвать коридором «меморандумов о взаимопонимании». Кажется, никого не волнует пятое приложение к Конституции, направленное на защиту адиваси и запрещающее отчуждение принадлежащих им земель. Похоже, этот документ был написан, просто чтобы заставить Конституцию выглядеть привлекательно — как кусочек ширмы, слой макияжа. Множество корпораций, от относительно неизвестных до крупнейших в мире горнодобывающих и сталелитейных компаний, воюют за то, чтобы присвоить земли родины адиваси — «Миттал», «Джиндалс», «Тата», «Эссар», «Поско», «Рио-Тинто», «BHP Billiton» и, конечно, «Веданта».

«Меморандумы о взаимопонимании» заключены на каждую гору, реку и лесную поляну. Речь идёт о махинациях невообразимого масштаба в сфере общественной жизни и экологии. Большинство из них держится в секрете, их не обсуждают публично. Почему-то я не думаю, что планы по уничтожению одного из древнейших лесов мира, его экосистемы, а также живущих там людей будут обсуждаться на конференции по изменению климата в Копенгагене[6]. Наши 24-часовые новостные каналы настолько заняты охотой за леденящими кровь историями о маоистском насилии — или выдумыванием таких историй, когда они не соответствуют ожиданиям, — что совершенно не интересуются этой стороной происходящего. Интересно, почему же?

Возможно, из-за того, что лобби сторонников «развития», от которого СМИ так зависимы, говорит, что горнодобывающая промышленность резко ускорит темпы роста ВВП и обеспечивает занятость тем людям, которых она перемещает. Однако такой подход не учитывает катастрофических последствий вреда, наносимого окружающей среде. Но и в собственных узких рамках этот подход остаётся ложным. Большая часть денег оседает на счетах горнодобывающих компаний. Бюджету остаётся менее 10 %. Мизерный процент от перемещённых людей получает работу, а те, кому посчастливилось её найти, зарабатывают деньги рабским трудом, на унизительной и изнурительной работе. Уступая этому припадку жадности, мы укрепляем экономику других стран за счёт своей экологии.

Когда масштабы вовлечённых в это денег таковы, как в нашем случае, не так-то просто определить держателей долговых обязательств. Между генеральными директорами в их частных самолётах и несчастными полицейскими, набранными в «народную» милицию из местных племён, — которые за пару тысяч рупий в месяц воюют со своими же соотечественниками, насилуют, убивают и сжигают целые деревни, чтобы расчистить место для горнодобывающих компаний, — есть целая вселенная первичных, вторичных и третичных держателей ценных бумаг. Этим людям не нужно громко заявлять о своих интересах, но у них есть возможность использовать свои должности и чины для их достижения. Как мы можем узнать, какая политическая партия, какие министры, депутаты, политики, судьи, главы компаний, эксперты и полицейские офицеры имеют от этого свою прямую или косвенную долю? Как мы можем узнать, какие газеты, рассказывающие о последних «зверствах» маоистов, какие каналы, «передающие прямо из центра событий», – или, если называть вещи своими именами, не просто молчащие с места событий, но даже откровенно лгущие из «центра событий» — являются заинтересованной стороной?

Каково происхождение тех миллиардов долларов (в несколько раз превышающих ВВП Индии), которые спрятаны гражданами Индии на их счетах в швейцарских банках? Откуда взялись два миллиарда долларов, потраченные на последних выборах? Откуда взялись те сотни миллионов рупий, потраченные политическими партиями и отдельными политиками на освещение своей персоны в средствах массовой информации в «благородном» или просто «хорошем» свете, на «прямой эфир» с предвыборных мероприятий, о чём недавно написал П. Сайнатх? (Когда вы видели телеведущего, набрасывающегося на оцепеневшего гостя с восклицаниями: «Почему маоисты не баллотируются на выборах? Почему они не действуют, как все?», отвечала ли ему бегущая строка внизу экрана: «Потому что они не могут позволить себе ваши расценки»?).

***

Почему же мы не замечаем, что министр внутренних дел Индии П. Чидамбарам, возглавляющий операцию «Зелёная охота», строил раньше карьеру корпоративного юриста и представлял интересы нескольких горнодобывающих компаний?! Почему же мы не замечаем того, что он был внешним управляющим «Веданты» (с этого поста он ушёл в отставку в 2004 году и в тот же день стал министром финансов Индии)?! Почему же мы не замечаем, что, став министром финансов, он кинулся давать маврикийской компании «Twinstar Holdings» разрешение на прямые инвестиции в акции «Sterlite», входящую в группу «Веданта»?!

Почему же мы не замечаем, что едва активисты из Ориссы подали в Верховный суд иск против «Веданты», скрупулёзно отметив в нём нарушения государственных норм и обратив внимание на то, что норвежский пенсионный фонд вывел из этого проекта свои инвестиции, тем самым отвечая на нанесение серьёзного ущерба окружающей среде и нарушения прав человека, как судья Кападия постановил заменить «Веданту» на «Sterlite», компанию той же холдинговой группы. Затем он с чистым сердцем объявил на открытом заседании суда, что у него тоже есть акции «Sterlite». Он позволил «Sterlite» продолжать расчистку лесов для добычи полезный ископаемых, несмотря на то что собственная экспертная комиссия Верховного суда недвусмысленно заявила, что от этого проекта необходимо отказаться, так как такая добыча приведёт к уничтожению лесных и водных ресурсов, а также всей экосистемы и поставит под угрозу жизни и само существование тысяч живущих здесь племён. Судья Кападия разрешил продолжать эту расчистку леса, даже не оспорив доклад собственного комитета Верховного суда.

Почему же мы не замечаем, что Салва Джудум, безжалостная операция по расчистке земли, прячущаяся под вывеской «добровольного» народного ополчения в Дантеваде, формально организовалась в 2005 году, всего через несколько дней после подписания меморандума с «Tata»?! И что Школа подготовки для войны в джунглях была создана примерно тогда же?!

Почему же мы не замечаем, что две недели назад, 12 октября, обязательные общественные слушания для десятка тысяч проектов сталелитейной компании «Tata» в Лохандигуде (Дантевада) состоялись в маленьком зале здания окружной управы, оцепленном сплошным кольцом охраны, с нанятой публикой — пятьюдесятью представителями племени, привезёнными из двух деревень в Бастаре с целым конвоем правительственных джипов?! (Общественные слушания объявили успешно проведёнными, и глава округа поблагодарил Бастар за сотрудничество).

Почему же мы не замечаем, что примерно в то же время, когда премьер-министр стал называть маоистов «одной из крупнейших угроз внутренней безопасности» (что было сигналом к началу правительственных выступлений против них), взлетели цены на акции многих горнодобывающих компаний региона?!

Горнодобывающие компании отчаянно нуждаются в этой войне. Это старый приём: они надеются, что волна насилия изгонит тех, кому так долго удавалось сопротивляться предыдущим попыткам их выселения. Принесёт ли это ожидаемые плоды или лишь пополнит ряды маоистов — покажет время.

Доктор Ашок Митра, бывший министр финансов штата Западная Бенгалия, в своей статье под названием «Призрачный враг» выворачивает этот аргумент наизнанку и доказывает, что «ужасные серии убийств», совершаемых маоистами, являются классической тактикой, почерпнутой из книг о партизанской борьбе. Он полагает, что они создали и обучили партизанскую армию, которая сейчас уже готова выступить против индийского государства, и что «яростные» маоистские нападения — это умышленная попытка спровоцировать ответную жестокость со стороны государства, которая, как надеются маоисты, в свою очередь, вызовет гнев адиваси. Этот гнев, по словам доктора Митры, маоисты надеются использовать для начала восстания. Конечно, это из разряда того «авантюризма», что отдельные левые течения всегда приписывали маоистам. Они полагают, что маоистские идеологи готовы подставить под удар тех самых людей, выразителями чьих интересов они себя провозглашают, для того чтобы вызвать начало революции, которая и приведёт маоистов к власти. Ашок Митра — старый коммунист, занявший своё положение во время восстания наксалитов в 60-х и 70-х годах в Западной Бенгалии. Его мнение нельзя просто сбросить со счетов. Но стоит учитывать, что народ адиваси имеет давнюю историю мужественного сопротивления, которая началась задолго до рождения маоизма. Смотреть на них как на безвольных кукол для манипуляции горстки маоистских идеологов из среднего класса — значит оказать им плохую услугу.

По-видимому, доктор Митра говорит о ситуации в Лалгархе, где до сих пор не было разговоров о минеральных богатствах. (Напомню — теперешнее восстание в Лалгархе было спровоцировано визитом премьер-министра, приехавшего на открытие завода «Jindal Steel». А если есть сталелитейное производство, может ли не быть поблизости железной руды?). Гнев народа коренится в отчаянной нищете, десятилетиях страданий, причиняемых полицией и вооружённой милицией Коммунистической партии Индии (марксистской)[7], которая правит Западной Бенгалией уже более 30 лет.

Даже если мы не станем задаваться вопросом, что же делают в Лалгархе десятки тысяч полицейских и полувоенных формирований, и примем теорию маоистского «авантюризма», мы всё равно увидим лишь малую часть общей картины.

Реальная проблема заключается в том, что флагман чудесного «роста» Индии сел на мель. Он натолкнулся на рифы огромных социальных и экономических издержек. И теперь, когда реки пересыхают и леса исчезают, вода отступает от днища этого флагмана всё больше и люди всё острее осознают, что же с ними сделали. Не рой яму другому... По всей стране вспыхивают волнения, возникают протесты людей, которые отказываются отдавать свою землю и доступ к ресурсам, не желая больше верить ложным обещаниям. Внезапно стало очевидным, что 10 % роста экономики и демократия несовместимы. Чтобы добыть бокситы из холмов с плоскими вершинами, железную руду из земли в лесу, согнать 85 % населения Индии с их земель и загнать их в города (что мечтает увидеть г-н Чидамбарам), Индия должна стать полицейским государством. Правительство должно быть милитаризовано. Чтобы обосновать эту милитаризацию, нужен враг. Этот враг — маоисты. Они такой же враг для корпоративных фундаменталистов, как мусульмане — враг для индуистских фундаменталистов. (Существует ли братство фундаменталистов? И не поэтому ли Раштрия Сваямсевак Сангх[8] выразила открытое восхищение господином Чидамбарамом?)

Было бы ошибкой полагать, что полувоенные формирования, воздушная база в Раджнангаоне, штаб-квартира бригады в Биласпуре, Закон о противоправной деятельности, специальный Чаттисгархский Закон об общественной безопасности и операция «Зелёная охота» задействованы только ради того, чтобы выбить из леса несколько тысяч маоистов. Во всех разговорах об операции «Зелёная охота», вне зависимости от того, «нажимает» ли на «кнопку» господин Чидамбарам или кто-то другой, я вижу зародыш надвигающегося чрезвычайного положения. (Вопрос из области математики: если для того, чтобы удержать крошечную долину Кашмира, необходимо 600 тысяч солдат, то сколько солдат нужно для того, чтобы сдерживать возрастающий гнев сотен миллионов людей?)

Вместо того, чтобы проверять на наркозависимость одного из недавно арестованных руководителей маоистов — Кобада Ганди, лучше было бы поговорить с ним.

И вот что ещё — я обращаюсь к тем, кто собирается в конце этого года в Копенгаген на конференцию по климатическим изменениям — задайте, пожалуйста, единственный стоящий вопрос: «Можем ли мы оставить бокситовые горы в покое?»

9 ноября 2009

Примечания переводчика

[1] Букв. — «угнетённые»; имя, которое дал касте неприкасаемых в 30-е годы борец за их права, юрист и политик Бхимрао Раджи Амбедкар.

[2] Ведомство индийского правительства, занимающееся разработкой пятилетних планов экономического развития страны.

[3] Малые народы Индии, сохраняющие архаическую культуру и пережитки первобытно-общинного строя.

[4] «Всемирный совет индусов» — международная ультраправая индуистская националистическая организация, основанная в Индии в 1964 году; Баджранг дал — её молодёжное крыло.

[5] В английском праве соответствует письму о намерениях, то есть письму, в котором автор формулирует свои намерения что-либо совершить (в данном случае — купить землю) и обговаривает условия сделки и обеспечение гарантий в том случае, если сделка не пройдёт этап переговоров.

[6] Крупнейший в истории международный форум по проблемам климата проходил в Копенгагене с 7 по 18 декабря 2009 года. Планировалось, что конференция решит вопросы климатического характера и разработает план действий до 2012 года по предотвращению изменения климата. Однако фактически конференция завершилась провалом: документ, который заменил бы Киотский протокол, так и не был принят.

[7] Политическая партия, выделилась в 1964 году из Коммунистической партии Индии, ориентировавшейся на СССР, и приняла ориентацию на Коммунистическую партию Китая. Имеет сильные позиции в Керале, Западной Бенгалии и Трипуре. Из-за политики, проводимой в этих штатах (фактически сближающейся с неолиберализмом и связанной с соблюдением интересов корпораций), КПИ(м) вызывает широкую критику со стороны различных левых сил.

[8] «Союз добровольных слуг родины» — фундаменталистская националистическая индийская организация, созданная в 1925 году. Свою иерархическую форму позаимствовала у фашистской партии Муссолини. Делится на два больших крыла, одно из которых — официальное — занимается «культурной и социальной деятельностью», а другое — военной подготовкой. Союз участвовал в организации массовых беспорядков, покушении на Махатму Ганди и разрушении мечетей, трижды был запрещен, однако легализовывался путём формального отказа от политической деятельности.

Опубликовано на сайте журнала «Скепсис»: http://scepsis.net/library/id_2633.html.

Перевод с английского и примечания Елены Бучкиной.

На языке оригинала опубликовано в журнале «Outlook» 9 ноября 2009: http://www.outlookindia.com/article/Mr-Chidambarams-War/262519.

Сюзанна Арундати Рой (р. 1961) — индийская писательница, публицист, актриса и общественный деятель левого толка. Лауреат Национальной кинопремии за лучший сценарий (1989; отказалась по политическим мотивам), Букеровской премии (1997), Ланнановской премии культурной свободы (2002), Сиднейской премии мира (2004), Премии Академии Сахитья, то есть Индийской государственной литературной академии (2006; отказалась по политическим мотивам), Премии им. Нормана Мейлера (2011) и др.

Автор таких книг, как «Бог мелочей» (The God of Small Things, 1997; рус. пер. 1999), «Конец воображения» (The End of Imagination, 1998), «Алгебра бесконечной справедливости» (The Algebra of Infinite Justice, 2002), «Туристический гид по Империи» (An Ordinary Person's Guide To Empire, 2004), «Слушая кузнечиков. Полевые заметки о демократии» (Listening to Grasshoppers: Field Notes on Democracy, 2010), «Сломанная республика. Три эссе» (Broken Republic: Three Essays, 2011), «В пути с товарищами» (Walking with the Comrades, 2011), «Капитализм. История о призраке» (Capitalism: A Ghost Story, 2014) и др.