12.IХ 1923 г. правительство приступило к выполнению первой части задуманной им провокации. По приказанию правительства были совершены массовые аресты коммунистов в городах и деревнях. Были произведены тщательные обыски частных квартир, клубных помещений, кооперативов, типографий, бумажных складов и т. п. Были арестованы почти все выдающиеся деятели коммунистического движения центра и провинции. В тех местах, где аресты эти оказались только продолжением чинившихся «демократической» властью апрельских насилий[1] Стамболийского[2], коммунисты, при первых известиях об арестах, переходили на Балканы[3]. В Ново- и Старозагорских, в Карловских и других уездах, где организованные банды чинили безобразия и насилия, начиная с 9-го июня[4], и ныне только усилили их массовыми избиениями коммунистов, началось бегство в леса, чтобы укрыться от властей.
В тот же день к 12 ч. дня министр внутренних дел Русев[5] сделал заявление, опубликованное всеми газетами крупным шрифтом и сообщенное по телеграфу также и за границу, под заглавием:
«Коммунисты готовят переворот»
«Нет сомнения, что Коммунистическая партия была самым тесным образом связана политическими воззрениями и соглашением с крестьянским правительством, которому она посодействовали в его разрушительных деяниях.
Свержение этой власти было встречено коммунистами болезненным образом, так как они здесь теряли больше всех. Ведь они более всего ненавидят порядок, спокойствие, мир и честную идейную партийную деятельность. Во время событий 9-го июня Коммунистическая партия тут и там неудачно пыталась защищать свергнутую власть. И вот с этого времени Коммунистическая партия начала тайно готовиться к вооруженному перевороту и печатной агитацией поддерживать и возбуждать боевое революционное настроение своих идейных друзей. Нечестными мерами они завлекают в свои ряды и недовольных крестьян. Ложью и клеветою, травлей существующей государственной власти и призывом к вооруженной борьбе она держит народ в волнениях, смуте и терроре. По распоряжению Коммунистической партии коммунистические агитаторы пытаются проникнуть в войска, чтобы внести и туда деморализацию. Коммунистическая партия направляет своих сторонников в добровольцы, поручая им быть в армии прилежными, исполнительными и дисциплинированными воинами, чтобы войти в доверие начальников и захватить командную власть, с тем чтобы, по получении приказа из-за границы, объявить революцию и передать армию коммунистам».
«Болгарскому обществу совершенно ясно, что наша Коммунистическая партия является послушным орудием чужой, находящейся вне Болгарии, власти, которая открыто призывает нашу Коммунистическую партию к кровопролитиям и разрушениям, к революции».
«По сведениям правительства, коммунистические вожди готовятся сделать первую попытку захвата власти вооруженной силой 17 IX с. г. Все решения и распоряжения относительно 17-го сентября Коммунистическая партии принимает и отдает устно, чтобы не оставлять следов. Все воззвания прочитываются и уничтожаются. Это показывает, что партия совершает преступление сознательно. Правительство забыло бы долг свой, мирно дожидаясь действий коммунистов и ничего не предупреждая. Оно подвергло бы этим внутреннее спокойствие и существование страны опасности, оно подвергло бы страну опасности внешних осложнений, размеры которых невозможно и предвидеть.
Вот почему сегодня 12. IX в 6 ч. утра, правительство арестовало всех их вождей. Оно задержало их для того, чтобы они понесли кару, на случай проявления попыток к вооруженному восстанию в стране, к вооруженному перевороту.
Коммунистические клубы обыскиваются, коммунистическая печать запрещается. Правительство предупреждает, что всякая малейшая попытка нарушения порядка будет жестоко подавлена, во имя безопасности отечества.
Правительство призывает всех добрых болгарских граждан, не исключая коммунистов, в подавляющем большинстве не желающих подвергать их собственную дорогую родину опасности, спокойно продолжать свои мирные дела в полной уверенности в том, что наша власть еще настолько сильна, чтобы не позволять никому проделывать у нас опыт русских большевиков. Болгария слишком мала и слишком слаба для подобных опытов. Она желает быть элементом мира, общественной солидарности, культурного прогресса, материального и политического благоденствия».
Этот документ, при всей его осмотрительности, при всей продуманности его редакции, все же сам показывает, что меры, предпринятые против коммунистов, готовящих будто бы переворот, проводятся не потому, что имеются факты, доказывающие действительность такой подготовки. В нем сгущена лишь вся та ложь, клевета и грязь буржуазной печати, которыми последняя обливала Коммунистическую партию с июня по сентябрь, не приводя ни одного доказательства, из которого было бы видно, что Коммунистическая партия действительно готовила заговор против правительства на 17-е сентября или к иному более или менее близкому сроку[6].
Нет и не могло быть доказательства тому, что революция подготавливалась к определенному дню, что она назначена на 17. IX, чтобы хоть кое-как, для видимости, оправдать варварство всех этих арестов и насилий. — «Решения и воззвания читаются и уничтожаются, чтобы не оставить следов»… Правительственное сообщение подтверждает нам только то, что Коммунистическая партия переворота на 17 сентября не готовила, что переворот и заговор был совершен властью против трудящегося народа городов и деревень, что действительным достойным и призванным защитником народа против буржуазных хищников и провокаторов является Коммунистическая партия!
Все преступление, весь садизм новых властителей состоял именно в том, что они не поколебались подвергнуть избиению тысячи доблестных граждан страны только потому, что они не могли одобрять политику их палачей и убийц. Весь сатанинский расчет был очень хитро построен: «Не может быть, чтобы нигде и никем между 12 и 17-м сентября, в особенности там, где еще продолжался и чинился террор, не был дан ни один выстрел для защиты против правительства, который должен послужить доказательством того, что восстание было подготовлено и организовано на самом деле». Этот, ожидавшийся правительством выстрел был дан: это были магмашские крестьяне, которые с оружием в руках поднялись против незаконных распоряжений преступной власти.
На этом основании 12-го сентября в Софии было арестовано около 200 видных коммунистических деятелей, в числе которых был также и старый вождь коммунистов Болгарии, Д. Н. Благоев[7], который, как больной, держался под домашним арестом. Цвет коммунистического движения оказался в тюрьмах.
Были обысканы помещения ЦК, кооператив «Освобождение», его отделения и типографии.
К этому акту правительственного произвола рабочая масса Софии не могла оставаться безучастной. Коммунисты призвали пролетариат собраться на митинг перед Народным Домом 13. IX после обеда. К указанному времени собралась огромная масса рабочих. Но полиция не разрешала открывать митинг. Пополненная кавалерийскими частями, она бичами и нагайками начала разгонять народ, который открыто протестовал и выражал возмущение. В знак протеста против этого нового насилия власти, софийский пролетариат объявил на 15. IX всеобщую однодневную забастовку. Несмотря на противодействие властей и социал-демократии, выступавшей против забастовки, все более или менее значительные магазины, фабрики, мастерские, учреждения и предприятия в этот день оставались закрытыми. Огромная масса рабочих и крестьян собралась на митинг на рыночной площади бульвара Драгоман. Полиция, узнавшая о митинге, пустилась разгонять народ. Озверев, она безудержно пустилась бичевать и топтать народ: взрослых, женщин, детей и стариков. Особой жестокостью прославился начальник II-го полицейского участка, Константинов. Размахивая бичом на лошади, он налетел на группу рабочих, оказавшихся запертыми со всех сторон, так как выходные ворота оказались закрытыми. Здесь этот «блюститель порядка» получил возможность проявить свой талант палача и убийцы. Один из группы, защищаясь, выпустил в Константинова все пули из своего револьвера, избавившись, таким образом, от ударов нагайки.
Эти события послужили поводом объявить Софию сейчас же на «исключительном положении», произвести новые аресты и вселить страх и ужас в сердца трудящегося населения.
Софийский городничий издал следующий приказ:
«Болгарская Коммунистическая партия, подчиненная русским большевикам, проявляет в последнее время огромные усилия к тому, чтобы создать почву для революции в нашей стране.
Имеются положительные данные, что Коммунистическая партия усиленно готовится к вооруженному восстанию. Она распространяет воззвания по городам и деревням, призывая к вооруженным действиям, организовывает боевые отряды. Ясно, что она действует по приказу из Москвы, где во что бы то ни стало хотят, чтобы у нас была революция.
Поэтому, по постановлению Министерства Внутренних Дел за № 10485, в качестве законных мер предупреждения, приказываю:
1) Запретить отныне издание и распространение в столице всяких газет, воззваний, летучих листков и т. п. коммунистической литературы.
2) Запретить всякие поездки коммунистов в деревни без предварительного на то разрешения соответствующего начальства.
3) С сегодняшнего дня впредь до особого распоряжения считать предельным временем закрытия театров и заведений — 19 ч. 30 м.
4) Прекращение всякого движения по улицам отдельных лиц — 20 ч.
Нарушение этого приказа будет караться строжайшим образом.
Исполнение настоящего приказа возлагаю на подведомственные мне полицейские органы, придав ему широкую гласность через печать и расклейку по улицам города.
В этом приказе также и городничий, ничуть не отставая от своих патронов, повторяет гнусную ложь о том, что Компартия Болгарии является слепым орудием московского правительства. Буржуазная печать раздула этот приказ и провозгласила начальника полиции Константинова национальным героем, которого убили кровожадные коммунисты. И здесь эта «беспристрастная» печать, конечно, сочла нужным умолчать о злодейских проделках этого героя над рабочими.
Между тем, ожидания правительства открыть в захваченных коммунистических архивах компрометирующие документы оказались напрасными. И вот, чтобы обмануть легковерных людей, 17. IX публикуется документ, исходящий будто бы от какой-то «комиссии по балканским делам при Коминтерне» подложность которого достаточно удостоверяется его пунктом, в котором коммунистическим партиям на Балканах даются будто бы такого рода наставления:
«Возбуждать воинственные замыслы Сербии, Хорватии и Словении, чтобы дело дошло до вооруженного конфликта с Болгарией».
Ведь только идиоты могут допускать, что такого рода документ с такого рода провокацией войны, мог бы исходить из Коминтерна. «Умные» же болгарские правители не только не понимали всей глупости этого допущения, но сами ее сочинили и пустили в печать…
Власть нашла и опубликовала только одно письмо из Москвы, посланное товарищу Кабакчиеву[8], в котором говорится о 500 долларов, посланных Международной Организацией Помощи Борцам Революции (МОПР) рабочим и крестьянам, пострадавшим от преследований правительства, после 9-го июня. Документов о готовившемся 17. IX перевороте, конечно, не нашлось. Но в них правительство уже и не нуждалось. Оно уже получило то, чего оно хотело: народ в провинции восстал.
12. IX были также произведены массовые аресты коммунистов.
Провинциальные тюрьмы так же, как и тюрьмы Софии, наполнились рабочими и крестьянами. Также и в провинции были обысканы все клубные помещения и все отделения кооператива «Освобождение». Забранные архивы, однако, и тут правительству не дали ни одного документа, на основании которого власть установила бы, что Коммунистическая партия готовила переворот. Буржуазные газеты опубликовали «данные» Министерства Внутренних Дел, из которых «явствует», что будто бы Филиппопольский Окружной Комитет Компартии распорядился о том, чтобы была произведена проверка и мобилизация боевых дружин. Был выдуман и сочинен даже подложный список лиц, как будто бы того же Филиппопольского Окружного Комитета, в котором были намечены фамилии тех, которых коммунисты должны были убить после захвата власти. Список этот, очевидно, нужно было сфабриковать для того, чтобы более жестоко выполнить задуманное издевательство. Филиппопольские зверства были произведены с неслыханно наглой жестокостью.
Арестованных в провинции было более тысячи человек. В небольших местностях сторонники буржуазии поняли, что для них пришел удобный момент круто расправиться с коммунистами, и побуждали власть к еще большему произволу, к еще большим насилиям. Трудовой народ содрогнулся от всего этого произвола и безобразия. Он увидал перед собою не только угрозу для своих гражданских прав и свобод, а очутился перед самой непосредственной необходимостью защищать свою собственную жизнь и будущее своих детей. Гонения, террор и аресты, — беззаконие и произвол над трудящимися массами городов и деревень, начавшиеся с 9-го июня, дошли до апогея в дни 12-го, 13-го, 14-го и 15-го сентября. Стало ясно и очевидно, что буржуазия решила просто-напросто убить, уничтожить поголовно всех сторонников Коммунистической партии и Крестьянского союза. Ничего не оставалось, кроме выступления на защиту против насилия и разгула власти. И трудящиеся взялись за эту защиту. Они вынуждены были восстать и выступили на борьбу.
Так правительство заговорщиков, захватившее власть убийствами и насилиями над Крестьянским союзом[9], вынудило такими же незаконными мерами и другую политическую организацию народа, Коммунистическую партию, прибегнуть к защите и с оружием в руках отстаивать законное право трудящихся. Так правительство спровоцировало сентябрьское вооруженное восстание.
Плохо вооруженные и разрозненные силы восставшего народа должны были отступить перед вооруженными и сплоченными силами противника, хотя повстанцы и держались храбро. На той и на другой стороне в боях погибло много людей. Подлость врагов народа сказалась и в бою. Она выразилась в отношении к раненым и пленным. Тогда как повстанцы о раненых и взятых в плен заботились человечески, защитники банкиров и ростовщиков убивали всех взятых ими в плен, всех попадавших к ним раненых повстанцев. Все фашистские жестокости и издевательства над народом здесь описать невозможно. Для описания бесчинств этой подлой банды усмирителей понадобились бы целые тома. Мы пытаемся дать здесь об этом лишь самое общее представление.
|
На выборах в этой области коммунисты получили 5500 голосов.
Татар-Пазарджикская область. 12. IX были арестованы все выдающиеся местные коммунистические деятели. Восстания здесь не было, но, после усмирения вооруженных выступлений в других местах, здесь была арестована группа в 15 человек. Их вывезли из города; вблизи деревни Ямурчево, на реке Марице, им сняли головы; трупы зарыли в землю на месте убийства, головы же зарыли в другом месте. Когда близкие убитых захотели совершить погребение и перенести тела на другое место, полиция похитила трупы; и до сих пор их никто не сумел найти. Из всех 15 человек спасся только один Георгий Симонов, которому удалось убежать.
29. IX. была арестована другая группа в 10 человек. Их доставили в особом вагоне до ст. «Стамболийское», и там, около деревни Лозенец, в местности «Корията», зверски убили.
Из тюрьмы были взяты и убиты еще 20 человек крестьян и рабочих.
В деревне Брацигово арестованных было больше 250 человек. Четырех при аресте убили. Побои и надругательства над арестованными не поддаются описанию.
Во всех деревнях области население подвергалось нашествиям карательных отрядов. Были массовые избиения и расстрелы. Поджигали дома, грабили и уничтожали имущество. Убивали и увозили скот. Особенно пострадала деревня Лесичево. Вся деревня почти совершенно разрушена. Все коммунисты и сторонники Крестьянского союза, вместе с их женами и детьми, были убиты.
В деревне Славовице 5 крестьян были изрублены в куски.
Город Пещера. 29. IX 17 арестованных были взяты из тюрьмы, отвезены в деревню Брацигово и там убиты.
В деревне Чанакчиево разграбили дом члена коммунистического сельского совета, Филева. Его самого убили по дороге в Пещеру.
Филиппопольская область. В городе восстания не было. 12. IX, при вспышке восстания в уезде, были арестованы все коммунисты. Во всем городе были массовые аресты. 26. IX, когда движение было подавлено, 11 человек — рабочих, крестьян и интеллигентов, были посажены ночью на грузовики и на расстоянии 9 километров от города убиты. 27. IX в тюрьме была выделена для расстрела еще одна группа в 6 человек. Но их спас на время грузовик, который испортился, и они были пока оставлены в тюрьме. 28. IX все же была взята опять группа арестованных, назначенная к казни, в которую вошла и группа 27. IX. Около Перущица все были убиты. Их резали ножами, отделяли туловище от головы, сдирали кожу для того, чтобы казненных не могли опознать, и затем закопали в ямах.
Убийствами руководили поручик Благов, капитан Близнаков и жандарм Дмитров. На жертвы указывал Благов и др. Весь день они оставались в зданиях общественной «безопасности», и только ночью выходили оттуда на 2—3 часа.
Близкие убитых, хотя и знают, где зарыты убитые, но не решаются еще до сих пор взять их из этих могил, ибо власти не разрешают.
Старозагорская область. В г. Ст.-Загоре восстания также не было, но это не помешало фашистской власти также и там убить многих нужных народному делу городских и деревенских товарищей.
Чирпанская область. В этой области пали жертвою очень многие товарищи. Нам известны имена 30-ти, но убитых и замученных гораздо больше. Все убийства зверские, с нечеловеческими издевательствами. Один, т. И. Михайлов, выбросился из окна второго этажа школы в г. Чирпане, где его подвергали зверским мучениям.
Самоковская область. 12. IX были арестованы все выдающиеся самоковские товарищи. 24. IX арестованных группами выводили из тюрем, подвергали зверским издевательствам и мучениям, а потом убивали. Так были замучены и убиты 20 самоковских пролетариев. Их убили по решению гражданского городского комитета, во главе которого стоял командир полка. В комитет входили самоковские буржуи и их орудие — интеллигенты, которые не могли простить тов. Б. X. Сотирову того, что он еще 20 лет т. н. сумел вырвать из их рук власть над пролетариями. В числе 20 убитых был также и т. Сотиров. Ужасы, сопровождавшие эти убийства, вряд ли когда-либо будут забыты самоковцами. Они надолго запомнят эту кровавую баню над вождями и представителями трудящихся.
О том, как держалась власть, производившая эти бесчинства и злодеяния, мы можем получить некоторое представление из одного описания, напечатанного в религиозной газете «Зорница» в первых числах октября, по поводу трех найденных трупов убитых. Вот оно:
«Похороны»
«…— Собаки нашли. Точнее — собаки их нашли, потому что это был не один, а три…
— И собаки их сожрали?..
— Почему же не сожрать? — Оставь дохлую лошадь в поле, и собаки ее сожрут… Дохлая лошадь для собак большое счастье: — жри мяса, сколько хочешь!..
Но брошенные в поле человеческие трупы, — это уже особое, редкое счастье для собак… Ведь это же десерт: кожа тонкая, мясо нежное, вкусное…
Потому-то собаки, собаки наших пастухов, и радовались нашим сентябрьским событиям!..
* * *
Я узнал о похоронах в воскресенье, в прошлое воскресенье, 11-го с. м. Я был в Самокове. Каждую неделю я езжу в Самоков… Встретил я там двух женщин, носивших траур. Это были мои знакомые, и я спросил их:
— «Ну, как?.. Нашли пропавших?
— Да!.. Нашли…
— Где же?
— На лугу, по дороге в Софию… В трех верстах от Самокова… На левой стороне шоссе. Они были зарыты около реки…
— Как же их нашли?..
— Целый месяц мы их разыскивали. Мы ходили по полям, бродили по лугам, осматривали леса. Мы заглядывали под камни, ходили по берегам Искара, мы изрыли и избороздили почти каждый метр земли во всех окрестностях Самохова, — и все напрасно. Мы рыскали около казарм, искали в садах под опавшими листьями, но пропавших не находили. Мы рассматривали другие трупы… Мы вглядывались в изуродованные лица и тела других убитых, но пропавшего отца и мужа мы не нашли… Наконец, в пятницу, 9-го с. м., все еще рыская в полях, недалеко от Софии, мы, утомленные, оказались на берегу одной маленькой речки и заметили недалеко перед нами несколько пастушьих собак, разрывавших землю и грызших кости… И мы обратились к пастухам:
— Что там делают эти собаки?
— Там люди, — ответили они. — Там, у речки — три могилы.
— Мы сейчас же поспешили туда. Рассмотрели лохмотья былой одежды, валявшиеся у одной полуразрытой могилы, и скоро убедились, что нашли труп моего отца…
— На следующий день, — продолжала старшая женщина, — мы в городе обратились к надлежащим властям, — и вот, сегодня, мы вместе с прокурором и окружным врачом откопаем трупы и совершим погребение.
Разговор этот происходил в первом часу дня. К двум часам я пообедал и после этого отправился по Софийскому шоссе к мельнице, находящейся на расстоянии трех километров от Самокова. Дорогою я обогнал две группы женщин, приблизительно в десять человек каждая. Одна женщина несла бутылку вина. Когда я подошел к мельнице и осмотрелся влево, я увидел на расстоянии половины километра от меня, у подножья холма, несколько человек, одетых в белое, которые рыли. Я направился к ним и, подойдя, увидел, что они рыли тройную могилу.
Туг же был и полицейский, к которому я обратился с вопросом, где находятся мертвые. Он указал мне. Это были три могилы в мягкой земле у самой речки, в ста метрах от меня. Я хотел было туда отправиться, но полицейский не разрешил мне это сделать. Тогда я отправился ходить по лугу с тем, чтобы как-нибудь все же туда пробраться. Мне это скоро удалось. Я присоединился к группе знакомых мужчин и женщин, родственников и близких убитых.
Два молодых человека раскапывали могилу. Скоро они захватили труп за ноги и вытащили из могилы. Он был погребен лицом книзу.
Мы, мужчины, стояли на высоком берегу. С нами был врач, прокурор и человек 8 знакомых. За нами стояли женщины, сдержанные и сосредоточенные. Перед нами была речка… с тремя могилами на берегу.
… Старшая женщина говорила: «Если это труп моего мужа, то вы найдете на нем черный галстук, серые брюки, белые кальсоны и серые шерстяные носки. Ниже левой груди — небольшая ранка».
Врач взялся за работу. Это был действительно труп К. Петрунова. На правом виске была видна небольшая дыра. Такая же дыра была и на затылке. Он был объеден и обгрызан в нескольких местах собаками… Обо всем этом составили протокол…
Вырыли и вытащили также и другой труп, который так же, как и первый, лежал лицом к земле. Один из присутствующих заявил, что он узнает в нем Конева. Никаких ран я на трупе не заметил.
Третий труп был открыт. Его вытащили и положили на спину, лицом кверху.
… Молодая женщина говорила: «Если это труп папаши, то вы найдете пальто, пиджак, фуфайку, длинную белую рубаху, белый шерстяной пояс, широкий ремень и обувь с резинками на каблуках».
Это был, действительно, ее отец. В кармане нашли квитанцию об уплате за подписку на газету «Рабочий Вестник» за август, на имя Б. X. Сотирова. Это был труп народного представителя… На левом виске была большая дыра, и такая же дыра сзади…
Протокол был составлен, вещественные доказательства были собраны и увезены в Самоков… Небольшая группа мужчин и женщин понесла трупы к новой могиле. Окропили землю вином и наложили новым холмом.
В Самокове колокол звонит к вечерне. Хорошо бы услышать, как будут говорить на тему: «Христос в нас»!…
Холодное солнце заходит за низким холмом «Муссала». Оно угрюмо смотрит с трона к закрывает голову свою густым туманным плащом».
В той же области были арестованы еще 70 человек. Все они были избиты после ареста, совершенно «по-демократически», т. е. без суда и следствия. Самым свирепым был отряд автономистов[10] под предводительством полковника Антанасова. Избиение костенских товарищей, отвезенных на станцию Белова, — его дело. Его же делом были и гекатомбы у Сарамбейского леса.
Горноджумайская область. Если в других местах, в которых македонские автономисты оказывались палачами восставшего народа, они могли еще оправдываться тем, что там действовали по своему усмотрению отдельные четники и воеводы, то в городе Горная Джумая, находившемся на их территории, это оправдание уже непригодно вовсе. Здесь вожди автономистов оказались самыми подлинными врагами трудящегося народа, и тем самым также и врагами македонских рабочих. Возмущение арестами 12. IX здесь было большое. 22. IХ наши товарищи с оружием в руках направились по шоссе к г. Дуннице. Местные автономисты заявили, что они нейтральны, но этот нейтралитет они нарушили в ту же ночь, подло напав на нас с тылу близ деревни Бараково. После того, как они нашу группу отогнали, они выслали курьера с вопросом, сдаемся ли мы, и гарантировали за это полную безопасность. Мы сдались, но в первых же числах октября они повесили на городской площади наших вождей. В городе и области насчитывают среди жертв около 35 человек. Все они пали от пуль освободителей-автономистов, бесстыдно продавшихся банкирам и генералам Болгарии, т. е. тем, которые дважды «освобождали» и свою окровавленную родину, Македонию. Кровь трудящихся Болгарии и Македонии, поднявшихся на борьбу с оружием в руках против подлой разбойничьей власти господ, останется вечным позором на торгующих рабски слезами Македонии, называющих себя вождями автономистов.
Варненская область. Также и в Варне были массовые аресты. Также и тут арестованным в полицейских участках и казармах наносили побои. Также и здесь они подверглись жестоким мучениям и издевательствам. 23. IX полиция вместе с врангелевцами[11] подло убила городского голову г. Варны, тов. Д. Кондова; его убили на улице, когда его перевозили из полицейского участка в казармы 8-го полка.
И здесь в деревнях была произведена жестокая расправа над крестьянами.
То же чинилось также и в Шуменской и в Плевненской области.
То же и в Руссенской области, где в Рущуке сотни мирных коммунистов и членов Крестьянского союза подверглись нечеловеческим издевательствам и мучениям. К сожалению, еще не удалось собрать об этой области точных сведений о количестве битых и убитых.
В Поповской области мы знаем о 10-ти убитых и замученных.
Также и в Тырновской области были массовые аресты. Имели место побои и мучения крестьян. Имеются убитые, но установить точно, сколько и кто убит, еще не удалось.
Бургасская область. По всему округу неистовствовал террор в течение десяти дней. Было больше 200 арестованных в Бургасе и столько же в Сливене, Ямболе и др. местах. Всех избивали и мучили. В области много домов, сожженных усмирителями. В нескольких деревнях много убитых крестьян. Было много расстрелов рабочих и крестьян. Всех сведений обо всех бесчинствах и злодеяниях, происходивших в этой области, мы еще не имеем.
Кюстендильская область. В Кюстендиле 27-го сентября по приказу полиции были арестованы и убиты в сосновом лесу близ города два видных члена Крестьянского союза, редактор и адвокат. В деревнях было арестовано и избито больше ста товарищей. Здесь также вместе с другими палачами действовали и отряды автономистов. 10 человек, сдавшихся после восстания, убито около казарм. Убитых здесь рабочих и крестьян гораздо больше.
Фердинандская область. Во всей области, в особенности в городе Фердинанде, фашисты — «освободители» совершали жестокости, убийства, поджоги и грабежи. Памятник позора буржуазии был здесь не менее омерзителен, чем в других местах. Здесь было больше 200 убитых. Дома убитых разграблены. Оставшиеся члены семьи оказывались совершенно бездомными.
Обо всех ужасах положения в Фердинанде трудно дать представление. Мы передаем здесь потрясающее описание одной из многих экзекуций, совершенных в этом героическом краю. Оно сделано одним из очевидцев.
Вакханалия мести
Поздняя осенняя ночь. Небо покрыто тучами. Кое-где сверкает звезда, прорываясь на время и опять закрываясь, будто желая предсказать ужасы этой ночи.
Уже десятый час. Все находятся в состоянии какого-то беспокойного забытья. Выступают бесплотные силуэты товарищей, прошлой ночью распрощавшихся с жизнью.
… Двухэтажное здание — собственность дедушки Димо. Весь второй этаж, — бывшее помещение народного банка, — переполнен мужиками, коммунистами. Каждую ночь из остальных пяти тюрем отбирают несколько человек и, не говоря им ни слова, без суда и допроса ведут на расстрел. Когда стрелка часов приближается к 11-ти, в дверь сильно стучат. Входит комендант, два солдата и гражданин. Последний — среднего роста, брюнет. Бросается в глаза длинная черная борода. Комендант берет из его рук бумагу, и читает. Тодор Горанов и Христаки Горанов (братья), Дмитрий Илиев, Марко Пенов, Петр Алексов, сапожник…
— 17 человек, все из города Фердинанда…
Вызванные чувствуют конец, конец жизни… Шевелится только вопрос: — Неужели «им» недостаточно крови, неужели «они» хотят еще? Неужели кровь еще не насытила, не пресытила и не подействовала на совесть этих палачей?..
Комендант приказывает готовить багаж. Он говорит, что их пересылают в город Лом. Но все знают, что они скоро будут там, где ныне находятся их товарищи.
Поехали. У ворот солдаты и группа переодетых в солдат граждан, которые должны совершить экзекуцию. Арестованных окружают и ведут к вокзалу. Подъехали к мостику, что у самого вокзала, но повернули налево. Едут берегом маленькой речки.
Всем жутко ясно: они идут не на вокзал…
Подходит солдат и шепчет одному коммунисту на ухо: «Подымите пыль ногами»… Через минуту обреченные на смерть утопают в пыли. Комендант чувствует подготовку к бегству и командует «пли». Слышен голос: «Товарищи, удирайте, нас ведут на смерть!»… Девять прыгают в речку, остальные бегут вперед, в сторону, кто куда… В результате двое из вскочивших в речку попадают в руки палачей. Их убивают. Это Иван Аврамов, 20-ти лет, и Моис, жестяник. Семь человек убежало в Югославию. Всех остальных убили.
Марко Пенев ранен и говорит: «Господин комендант, у меня четверо детей!..» «Ладно, — отвечает комендант, — дайте ему папироску, а завтра отвезите его в больницу»…
Но тут же комендант приказывает стрелять. Раздается залп, и Марко Пенев падает…
Дмитрий Волков просит солдата передать его отцу, чтобы тот позаботился о его двух детях, так как для себя он милости не ждет. Прикладом сзади его убивают.
Каждую субботу, каждое воскресенье, слышны плач и рыдания родных, пришедших сюда… Везде, вокруг Фердинанда, вы услышите и увидите этот плач. Не в одном только месте и не только здесь — могилы. Братские могилы везде и повсюду, во всем округе!..»
 |
Врачанская область. В городе Враце восстания не было. Но это не помешало и здесь «демократической» власти банкиров и генералов «почистить» население. Фашисты, обезумевши от страха, что город может быть взят повстанцами, подожгли боевые припасы и этим уничтожили 280 домов. Во время пожара убили и ранили много людей. Для восстановления города нужны сотни миллионов.
Но после того, как было совершено это мерзкое и подлое дело, была пущена в ход против коммунистов другая гнусная подлость и ложь. Пустили в ход обвинение коммунистов в поджоге. И ревностными распространителями этой клеветы, этой лжи, ничуть не уступая друзьям своим из других партий, были фашисты и социал-демократы, глава которых, дегенерат Пастухов, осмелился повторить эту ложь также и в парламенте.
В деревнях чинились разбои и убийства, которые должны были служить наказанием за повстанческое движение.
В деревне Елисейне было много арестов. Арестованных возвели на вершину скалы над рекою Искаром. Здесь их подвергали нечеловеческим мучениям, предлагая отказаться от коммунистических убеждений, угрожая в противном случае сбросить всех в пропасть с вершины скалы. Один из товарищей, чтобы покончить с мучениями, которым его подвергали, сам бросился вниз и разбился. Все отказались выполнить требование об отречении, и их всех после долгих истязаний сбросили со скалы в пропасть. Во время пыток арестованные выказали редкое мужество и веру в дело трудящихся. Тов. Куртев, когда его резали и кололи, заявил своим палачам: «Режьте и колите, но знайте, что каждый кусочек моего тела будет порождать новых коммунистов». Тов. Бояджиев сказал: «Ни одна капля моей крови не пропадет. Моею кровью вы задохнетесь!»
В пропасти истерзанные трупы лежали без погребения, пока смрад не заставил власти позаботиться о том, чтобы тела мучеников были зарыты и похоронены.
Белослатинская область. Над населением города были учинены массовые насилия. Были арестованы целые семьи. Арестовали многих гимназистов, гимназисток и учителей. Многим разбивали головы. Бывшему городскому голове Киро Маркову сломали руку.
В деревнях шли жестокости и насилия. В одной деревне директора прогимназии К. Петрова привязали к автомобилю, влачили его долгое время по земле и били, пока он не скончался.
Раховская область. В городе Орехове арестованные были посажены на пароход. По пути их убили и трупы бросили в Дунай. В городе были изнасилованы четырнадцать женщин. В 36-ти деревнях области население массовым образом приняло участие в восстании. Большинство их восставало уже второй раз. В первый раз оно восставало против захвата власти узурпаторами 9-го июня. Никаких бесчинств со стороны восставших не было. Зато «усмирители» проявили себя так, как это им было к лицу везде и всюду. Избивали и убивали отца, затем пускались в поиски за женою и детьми, а найдя, после насилий и издевательств, убивали. Убивали и издевались над больными. Полиция убила и искалечила одного шестидесятилетнего старика, Г. Михайлова. Начиная с 9-го июня этот старик уже четвертый раз подвергался зверским мучениям и пыткам. Один из его сыновей бежал в Югославию, другой — арестован… Отец в больнице, и неизвестно, останется ли он в живых.
Число убитых в этой области еще нам не известно. В Югославию бежало больше пятидесяти крестьян. Их семьи были подвергнуты всяческим преследованиям.
 |
 |
По дороге в Александрово были зверски замучены и убиты арестованные в Софии коммунистический депутат Т. М. Титоренков и адвокат Христо Каменов.
Ломская околия (волость). В восстании здесь принимали участие 7—8000 крестьян. Отмщение здесь было самое зверское. Свыше 3000 человек было брошено в тюрьмы и казармы и посажено на пароходы и баржи на Дунае. Они были лишены всякого питания и подвергались при этом всяческим надругательствам. При аресте повстанцам набрасывали на шею веревки и в таком виде вели по улицам в тюрьмы и места заключения. На многих баржах заседали «суды», приговаривавшие ежедневно по 30—40 человек к смертной казни без всякого допроса обвиняемых. Экзекуции производились вовсю. Дунай каждый день выбрасывал на берег десятки трупов. Только в городе было расстреляно 40 рабочих. Трупы были оставлены без погребения. Совершить погребение запретили. Неделями бегали по городу собаки с частями человеческих трупов в зубах. Родители убитых, женщины и дети не были в состоянии упросить «усмирителей» разрешить похороны. В то же время эти «усмирители» устраивали торжества и парады. Шли пьяные и дикие оргии. Убивали целые семьи. Убита семья, в 9 человек, управляющего государственным садовым хозяйством.
В деревне Криза-Бара расстреляно 11 сдавшихся крестьян. Приказ о расстреле был лично отдан бывшим депутатом, сторонником правительства, И. Ганчевым. Надо отметить, что этот «депутат» в газете «Мир» сам признал, что, когда он был арестован сельским ревкомом, над ним не было совершено никаких насилий, что ему и его товарищам разрешали получать из дому пищу, белье и т. д. Он отплатил за это истинно «гуманным» образом, как надлежит отплачивать партии ростовщиков… Подобные «расплаты» имели место также и в Фердинанде. Берковице, Лопушне и в др. местах.
В деревне Куле-Махле один кулак заявил, что деревенский священник — тайный коммунист. Священнику этому и сыну его обвязывают веревкой шеи и привязывают к телеге, запряженной парой сильных лошадей, которые тащат несчастных за собою по всему шоссе, пока не наступает смерть.
В деревне Прогорелец, перед зданием коммуны, было публично расстреляно 28 крестьян. 65 человек было избито до полусмерти и отвезено в Лом. Сожгли несколько домов. В деревне Горна-Гнойница, через пять дней после подавления восстания, начал свою расправу карательный отряд. Было захвачено больше ста молодых людей, разделено на две группы. 80 человек из них были публично расстреляны на глазах женщин и детей; другую часть избили. После этих геройств приступили к гнуснейшим издевательствам и насилиям над беззащитными женщинами.
В деревне Медковец казнили священника, геройского руководителя восстания. Перед казнью он обратился с пламенной речью к рыдавшему народу, призывая его быть стойким в защите интересов трудящихся. Офицер-палач спешит одеть ему на шею петлю, но веревка обрывается, и священник продолжает говорить: — «Палач народа, твои руки дрожат!.. А вы, народные убийцы, — обращается он далее к маленькой кучке богатеев, — мало вам будет радости, недолго вы будете еще позорно властвовать»… — Но речь его обрывается. Ему накидывают новую петлю… Четыре дня тело священника Андрея Игнатова оставалось на виселице.
Через несколько дней после этого всю деревню собрали на школьном дворе. Туда привели 80 крестьян со связанными руками и ногами. Офицер распорядился о том. чтобы была здесь и музыка. С криком — «Ура, да здравствует царь!» он, выстроив арестованных вдоль стены, скомандовал залп. Отцы, матери, жены, дети убитых бросились к жертвам. Их свирепо разогнали нагайками. После этого опять собрали население и заставили вести хоровод вокруг трупов убитых. Заставляли выражать благодарность «спасителям отечества». Кто отказывался, того просто напросто убивали.
Все эти сведения об убийствах, издевательствах, насилиях и варварствах по всей стране представляют только малую частицу того, что совершалось на самом деле. При нынешнем положении страны, при том страшном терроре, который царит еще и теперь в городах и деревнях, собрать все данные обо всех убийствах, пожарах, изнасилованиях почти совершенно невозможно.
Следует отметить героическую стойкость арестованных крестьян, когда их расстреливали. Когда офицер скомандовал зловещее «пли!», все выстроенные у стены жертвы белого террора в один голос провозгласили: «Да здравствует революция!».
Всех убитых в Ломской околии около 400 чел. В боях пало не более 18 человек; все остальные убиты только для того, чтобы удовлетворить кровожадную мстительность фашистских бандитов. Количество утопленных, которое ужасающе велико, в точности до сих пор неизвестно.
В подавлении восстания широкие народные массы в общем участия не принимали. Только единицы, обманутые властью, были сознательными сторонниками буржуазии. Войска в общем и целом подчинялись правительству.
В неистовствах и казнях участвовали генералы, офицеры и унтер-офицерство армии и запаса. Участвовали бандиты, выдававшие себя за автономистов. Деятельное участие принимали врангелевцы. Выявили свой характер во всей его гнусности сыновья софийской буржуазии, бывших и нынешних министров, выдающихся державных людей, архитекторов, инженеров, банкиров и других.
В убийствах, казнях, истязаниях и поджогах активно участвовали все буржуазные партии. Деятельное участие принимала партия социал-демократов, так называемых широких социалистов[12] и социал-фашистов, вместе с их профессиональными союзами. Их «рабочие» отряды действовали в Долнобанском районе и в Сарамбее. Национал-либералы[13], представителя которых как раз во время сентябрьских событий удалили из кабинета министров, пытались даже перейти в оппозицию против правительства. Они на словах даже осудили все те издевательства, которые перешли всякие пределы, всякие границы, при подавлении повстанцев. Но их же вожди на деле принимали активнейшее участие во всех этих «исступлениях».
Против трудящегося народа городов и деревень, шедшего за Коммунистической партией и Крестьянским союзом, в сентябре объединились все остальные партии мелкой и крупной буржуазии и партия лакеев буржуазии, социал-демократов, погрязая во всей той мерзости и подлости, которою наслаждается и питается буржуазия с ее гнусной предательской властью.
Правительство банкиров, генералов и профессоров само почувствовало, что его орудия уже давно перешли всякие пределы и границы в выступлениях и массовых убийствах. Надо было все же сделать начало для мало-мальски необходимого покоя, которого нельзя нарушать целиком, стирая всякие границы допустимых даже и для этих кровожадных людей насилий. Надо было создать хотя бы внешнюю видимость конца казней и насилий. Нужно постараться также и о том, чтобы внешне оправдаться, хотя бы это оправдание и было лицемерным и наглым. Что оно было лицемерным и наглым, мы увидим из того, как проводился «покой» на истерзанных пространствах Болгарии, как водворялся покой над окровавленным, разбитым на время трудящимся народом Болгарии его злыми врагами. Мы увидим, что это было только продолжением мести. О покое не могло быть в действительности никакой речи. Разве возможен покой после кровавого подавления народа? — Покой и мирная жизнь возможны только после победы трудящихся, после торжества рабочих и крестьян. До того всякий покой должен оставаться лицемерием, нужным тем, кто хочет потушить в самом зародыше всякое пробуждение человеческой совести. Это ее внешнее желание покоя, а на самом деле только продолжение мести. Месть эта высказывается раньше всего в словесных действиях, в бездействиях и в торжестве бесстыдства преступника, награждающего себя самого за совершенные преступления.
«Великодушие» палачей
Вот воззвание за подписью военного министра генерала Волкова[14]:
«Довольно крови!» — телеграмма всем начальникам гарнизонов всей Болгарии и всем управляющим округами:
«Движение непатриотических элементов, людей, забывших чувство родины и отечества, ставившее себе целью нарушение мира и спокойствия в стране и учреждение какой-то небывалой, бессмысленной власти, подавлено. Наша патриотическая армия выполнила свой долг. Но ей предстоит еще одна высокая обязанность: быть великодушной ко всем невинным, находящимся под влиянием темных вождей, быть великодушной к нашим братьям болгарам, которые почти все раскаиваются. Этим чувством великодушия и прощения должны проникнуться все органы нашей власти и все добрые болгары. Поэтому при настоящем военном положении, сообщаю всем военным, административным и полицейским органам, что та задача водворения порядка, которая была возложена на всех нас, выполнена, что отныне дело это передается судебной власти. С этого момента суждение предоставляется народу, который оценит все, бывшее до сего дня после катастрофы 1918 г.[15], и пойдет по новому пути преобразования Болгарии в культурном, экономическом и социальном отношении. Пусть каждый, кто является болгарином, душой и сердцем даст себе отчет во всем том, что постигло наш народ и Болгарию, чтобы решить, где путь истины, справедливости и свободы.
Мой приказ ко всем в этот момент: довольно крови, довольно безрассудных проявлений; дайте мир и спокойствие стране, ибо только в этом спасение родины и благоденствие всего болгарского народа! Не забывайте, что все мы прежде всего должны быть болгарами; все непатриотические элементы, все не чувствующие обязанности и долга родины всегда будут подвергаться преследованиям и будут находиться под ударами законов.
Да вразумит и образумит Господь всех! И тогда заживем мы осмысленною жизнью, имеющей целью общее благоденствие всех».
Воззвание это, конечно, говорило о прекращении бесчинств. Но оно же и разрешало их, говоря о суровости по отношению к «непатриотам». Правда, не в прежней мере, но все же их еще было достаточно. Они далеко еще не прекратились, хотя было уже гораздо меньше людей, над которыми можно было бы издеваться; ведь издевательствам подверглись тысячи. Оставалось только издевательство над женами, стариками и детьми, очутившимися в самом ужасном положении с наступлением зимы, без средств к жизни, многие без крова и прикрытия. Теперь можно было удовлетвориться безразличием к их судьбе и презрением к ним, пренебрежением к бедствиям трудового народа. — Стоит ли о них думать?. — Стоит ли беспокоиться?!. — Да и о ком беспокоиться?.. — О народе?!. Нет, палачам надо еще себе воздать за беспокойство, которое им причинил народ! Палачам самим надо «успокоиться», они, видите ли, «устали»…[16] Вот о каком покое думали палачи!
Наступила полоса «мирной» мести народу.
Правительство не оказало никакой помощи пострадавшим, оставшимся без отцов, братьев, кормильцев, без домов, без утвари, без хозяйства, без скота. Оно обещало позаботиться, но оно этого обещания не выполнило. Оно только воспользовалось этим обещанием, как оправданием для запрета всякой частной помощи со стороны различных обществ.
Зато по отношению к фашистским бандитам правительство оказалось щедрым не только на словах, но и на деле. Нескольким семьям офицеров, павших в боях с повстанцами, было отпущено по 50000 левов. Оно создало комитет, во главе с несколькими генералами, банкирами и купцами, который собрал несколько миллионов левов. Деньги эти тратились на торжества и пиры в честь отрядов и групп, принимавших участие в подавлении восстания. Большие суммы попали при этом в карманы некоторых патриотов, генералов и банкиров.
Фрагменты из книги: Сентябрьское восстание в Болгарии в 1923 г. М.: Издание ИК МОПР, 1924.
Комментарии Александра Тарасова.
