Иосиф Лаврецкий

Товарищ Президент

Итак, то, что многим и, может быть, где-то в душе и ему самому казалось невозможным, свершилось. Альенде — президент республики, товарищ Президент, как он просит называть себя, подчеркивая новый, народный, революционный характер высшей государственной должности. И завоевал он эту должность все-таки путем выборов, избегнув кровопролития, и не танки стояли на следующий день после его водворения в «Ла-Монеду» на площади Конституции, а красочные платформы, с которых выступали певцы и танцоры, радуясь победе народа.

Почему стала возможной эта победа? Перефразируя Маркса, можно было бы сказать, что благодаря «силе слабых», а не «слабости сильных». Рабочий класс Чили, эта основа основ блока Народного единства, показал свою дисциплинированность, стойкость, мужество, сознательность. Он не дал спровоцировать себя на безрассудные выходки. Рабочие партии — социалистическая и коммунистическая — крепили единство, сплачивая вокруг себя союзников, представлявших непролетарские прослойки общества. Чилийская же буржуазия еще раз проявила благоразумие, предпочитая компромисс открытой схватке с левыми силами, в которой она могла потерять всё, в том числе и надежду на реванш.

Правда, на крайне правом и на крайне левом фланге были влиятельные группировки, жаждавшие одним махом разрубить гордиев узел власти, решить «кто кого» — буржуазия ли подомнет под себя трудящихся или трудящиеся буржуазию. Однако до сих пор противники Альенде проигрывали один раунд за другим, и теперь, когда он вселился в «Ла-Монеду», им будет во сто крат трудней с ним бороться, чем когда он был просто товарищем Альенде, без магической приставки «президент». Победа далась ему нелегко. Понадобилось 18 лет борьбы и усилий, чтобы преодолеть расстояние в несколько сот метров от здания конгресса до «Ла-Монеды». Но он это сделал и был счастлив, как бывает счастлив претендент на звание чемпиона, выигравший бой с соблюдением всех правил игры против более мощного, опытного и коварного соперника, выступавшего как фаворит публики.

Ему исполнилось 62 года, для политика — возраст мудрости. Победа точно омолодила его. Физически он чувствовал себя прекрасно. В эти праздничные дни настроение у него было великолепным. Его победа привлекла внимание всего мира, всюду говорили о «чилийском эксперименте», о «чилийском пути к социализму», который открывал новую страницу в истории извечного стремления обездоленных к социальной справедливости, к подлинному равенству и братству. И не только друзья, но и враги признавали теперь, что именно он, Сальвадор Альенде, с его жизненным опытом, уравновешенностью характера, с его знанием всех секретов, тайн и хитросплетений чилийской политики, парламентских процедур и комбинаций, знанием людей, с его любовью к Чили, истинным сыном которой он являлся, именно он, и никто другой, был сегодня на месте в этом видавшем виды здании «Ла-Монеды».

Но вселение в «Ла-Монеду» было лишь началом выполнения той грандиозной задачи, знаменосцем и инструментом которой он стал по воле прогрессивных сил страны. Предстояло изменить облик его родины, освободить ее от оков иностранного капитала, покончить с эксплуатацией человека человеком, дать крестьянам землю, совершить культурные преобразования, превратить Чили в подлинно свободную и независимую республику. Одним словом, следовало совершить революцию, которая открыла бы путь социализму — самому передовому и справедливому строю на земле. И он был готов отдать всего себя этой великой и благородной задаче.

Первым шагом в этом направлении было образование правительства. В него вошли представители всех партий Народного единства — oт коммунистов до левых католиков. Это было первое в истории Чили подлинно народное правительство. Оно располагало четкой и ясной программой Народного единства, которую знала вся страна и осуществления которой трудящиеся ждали с нетерпением, а эксплуататоры — со страхом.

Правительство незамедлительно приступило к работе. Дети до 15-летнего возраста получили обещанные бесплатные пол-литра молока. Была повышена заработная плата рабочих и служащих на 34,9 процента в соответствии с ростом стоимости жизни в 1970 году. Правительство повысило и минимальную заработную плату на 66 процентов, стабилизировало плату за газ, электроэнергию, автотранспорт, развернуло широкое жилищное строительство — предусматривалось построить 100 тысяч квартир. Были приняты меры к сокращению безработицы, достигавшей к приходу Альенде к власти 300 тысяч человек. От этих мероприятий больше всего выиграла особо нуждающаяся часть трудящихся.

Альенде отменил более 20 декретов об увеличении цен, изданных предыдущим правительством, установил бесплатное медицинское обслуживание на медпунктах и в больницах. Распорядился, чтобы при строительстве метро в Сантьяго в первую очередь были приняты во внимание нужды районов, заселенных трудящимися. Был создан Национальный экономический совет из представителей профсоюзных и общественных организаций. Раскрыты двери министерств и государственных ведомств для участия в них населения. Правительство стремилось к новому стилю управления страной в тесной связи с массами и с согласия масс.

И все это было достигнуто в течение первых месяцев пребывания Народного единства у власти! Просто поразительно, как много полезного и нужного могло сделать в столь короткий срок правительство, которому действительно были дороги интересы народа. Стоит ли говорить, что в этом была заслуга всех партий, входивших в Народное единство, всех рабочих организаций, поддерживавших правительство. И все же роль самого Альенде в этих преобразованиях, несомненно, велика. В отличие от президентов периода Народного фронта, не говоря уж о Гонсалесе Виделе и Фрее, тормозивших, препятствовавших или просто саботировавших осуществление своих же собственных предвыборных обещаний, в лице Сальвадора Альенде Чили впервые обрела президента, который всемерно способствовал, помогал, содействовал мероприятиям, направленным на укрепление независимости страны и на повышение жизненного благосостояния народа.

«Президент на редкость медлительный человек, — писал французский журналист Пьер Камфон в газете «Монд», — но в конечном счете всё решает он. Хотя борьба обострилась, противники еще уважают его. Его друзья ценят в нем умение сочетать терпение и властность. Дело в том, что, несмотря на свой добродушный вид, видимо, никогда еще ни один чилийский президент так не заботился о своих прерогативах, как этот социалист, который, ратуя за ограничение чрезмерных полномочий, предоставляемых главе государства конституцией, в то же время искусно играет на склонности чилийцев к президентской форме правления. «Дирижерская палочка в его руке», — признает Генеральный секретарь коммунистической партии Луис Корвалан. Другие говорят, что он умеет манипулировать. Это высказывание о его ловкости не вызывает никаких сомнений в искренности социалистических убеждений человека, чье долгое прошлое сенатора, конечно, пропитало его «радикальным духом III Республики», к которому очень чувствительны французы. Но он очень кстати напомнил в последнее время, что его лучший политический друг — Фидель Кастро. Если и не все преобразования страны обязательно вытекают из его решений, хотя ничто существенное не ускользает от него, именно ему, несмотря ни на что, приписывают чилийцы успехи и провалы первого года народного правления».

Еще 1 декабря 1970 года правительство экспроприировало текстильную фабрику «Бельявиста Томе», находившуюся на грани банкротства. В лесу 20 тысяч чилийских законов юристы Народного единства обнаружили некоторые забытые статьи чрезвычайного закона, по которому «могут быть поставлены под контроль государства предприятия, производящие и продающие предметы первой необходимости». Этот чрезвычайный закон № 520 был издан в 1932 году одновременно с другими законами эфемерной Социалистической республики, которая просуществовала всего 12 дней. Благодаря ему правительство смогло установить контроль над значительной частью промышленных монополий, в особенности в текстильном секторе.

Второе законное оружие, которым широко пользовался новый режим, — это КОРФО (Корпорация развития), учрежденная в 1939 году правительством Народного фронта. Полномочия КОРФО были очень широки, поскольку она располагала государственными средствами для руководства экономикой. Так, например, покупая акции через посредство КОРФО, государство приобрело контрольные пакеты предприятий химической, цементной, сталеплавильной промышленности, электростанций и стало контролировать большинство банковских групп.

Наконец, правительство очень широко использовало положение Трудового кодекса, уполномачивающее его «вмешиваться в дела предприятий», в особенности в случае конфликта, сопровождающегося прекращением работ, «если большинство рабочих требует этого вмешательства». Многочисленные предприятия, а также рыбные промыслы, телефонная компания, принадлежавшая североамериканской ИТТ, перешли таким образом в государственный сектор.

Все эти действия проводились в рамках существующего законодательства. Правительство Народного единства пыталось максимально использовать права, предоставляемые ему конституцией. Законодательный арсенал, используемый против левых сил накануне выборов, после выборов перешел в их распоряжение. Так, например, «Закон о внутренней безопасности», который прежде применялся против революционных организаций, теперь мог карать за «апологию насилия» и оппозиционную печать. Когда ректор университета и группа парламентариев — христианских демократов, потеряв самообладание после конфликта со студентами, вторглись в кабинет министра внутренних дел Хосе Тоа, последний подал жалобу на них и потребовал лишения парламентской неприкосновенности депутатов-смутьянов.

Важным актом правительства был роспуск мобильных отрядов карабинеров, использовавшихся Фреем для подавления рабочих выступлений. Правительство назначило на руководящие должности в министерствах своих сторонников. Интенданты (мэры) городов и губернаторы провинций также были сменены. Однако в своей массе чиновничество не претерпело изменений. Особенно это касалось таких министерств, как министерства внутренних дел, иностранных дел и обороны. Уволить чиновника можно было только при наличии серьезных нарушений закона с его стороны. Поэтому правительство имело возможность назначать своих сторонников только на вакантные места или на новые ставки. Их же предоставление зависело от парламента, в котором большинство находилось в руках противников правительства. Естественно, противники Альенде вовсе не были настроены оказывать ему в этом плане какую-либо помощь. Это относилось также к назначению послов за рубежом, утверждавшихся сенатом.

Враждебное правительству большинство в конгрессе тянуло и саботировало любое конструктивное предложение Альенде. И все же как демохристиане, так и консерваторы из Национальной партии не смогли не поддержать правительство Народного единства, когда оно внесло в конгресс проект закона, дававшего ему право национализировать медные рудники и горнорудные предприятия монополистических компаний «Анаконда», «Кеннекот» и «Серро корпорейшн».

В июле 1971 года конгресс принял предложенный президентом Альенде закон о конституционной поправке, провозглашавший, что «государству принадлежит полное, исключительное и неотъемлемое право на все рудники, залежи гуано, металлоносные пески, соляные копи, месторождения угля, нефти и газа и другие полезные ископаемые...». Правительство Альенде национализировало не только «Анаконду» и ее «сестер», но и угольную компанию «Лота-Швагер», крупнейший металлургический комбинат «Тихоокеанская сталелитейная компания», ряд текстильных фабрик, железорудные предприятия американской компании «Бетлихем Чили майнинг корпорейшн», предприятия ИТТ. Кроме того, правительство установило монополию государственной нефтяной компании на ввоз горючих и смазочных материалов, приобрело путем выкупа акций контроль над ведущими частными банками, на долю которых приходилось 53 процента кредитных операций. В ознаменование этих мероприятий 11 июля — день подписания президентом вышеназванного закона — было объявлено праздником, Днем Национального достоинства.

В течение первого года пребывания Альенде у власти в собственность, государства перешли важнейшие отрасли народного хозяйства: меднорудная, металлургическая, угольная, железорудная, селитряная, цементная, электроэнергетика, телефонно-телеграфная сеть. Государственный сектор к концу 1971 года уже производил 50 процентов валового национального продукта. Сам годовой продукт вырос за год на 8,5 процента, а промышленное производство — на 13 процентов. Безработица сократилась с 8,3 до 3,8 процента. К началу 1972 года правительство контролировало 85 процентов экспортных и более 50 процентов импортных операций.

Опираясь на закон об аграрной реформе, принятый еще по предложению президента Фрея, правительство Альенде экспроприировало в течение первого года своей деятельности 1300 латифундий общей площадью свыше 3 миллионов га, завершив в 1972 году экспроприацию землевладений свыше 80 га поливной земли.

Крупных успехов добилось правительство Народного единства в области внешней политики.

Одним из первых актов президента Альенде было полное восстановление дипломатических, экономических и культурных отношений с революционной Кубой. Были установлены дипломатические отношения и со всеми другими социалистическими странами[1], в том числе с ГДР, КНДР, ДРВ и КНР, за принятие которой в ООН голосовал чилийский представитель в этой организации[2]. Особое внимание уделял Сальвадор Альенде развитию дружественных отношений с Советским Союзом. В мае 1971 года Советский Союз посетил с официальным визитом министр иностранных дел Клодомиро Альмейда, который подписал с советской стороной соглашение об оказании Чили содействия в строительстве ряда промышленных объектов и о предоставлении на эти цели кредита. Успешно стали развиваться научно-техническое сотрудничество и контакты между обеими странами в области образования.

Первостепенное значение имело улучшение отношений с соседями Чили — Аргентиной и Перу, а также участниками региональной Андской группы, в которую входили также, кроме Перу, Эквадор, Боливии и Колумбия. Альенде встретился с президентом Аргентины генералом Лануссе в аргентинском городе Сальта, где была подписана одноименная декларация о принципах сотрудничества между двумя странами. Эта декларация была ударом по противникам Альенде, рассчитывавшим на обострение отношений между Чили и Аргентиной, где в то время у власти находились военные. Однако, хотя последние и не питали симпатий к правительству Народного единства, они вовсе не были заинтересованы играть на руку противникам Альенде, в первую очередь империалистическим кругам, делавшим ставку на Бразилию — традиционного соперника Аргентины в Южной Америке.

Альенде посетил летом 1971 года Перу, где патриотически настроенные военные во главе с генералом Хуаном Веласко Альварадо осуществляли радикальные социальные преобразования. В Лиме, а также в Кито и Боготе, которые он тоже посетил в эту поездку, Альенде встретил самый радушный, сердечный и теплый прием со стороны не только населения, но и официальных кругов. Во всех этих странах он был награжден высшими орденами и получил заверения в желании расширять дружбу и сотрудничество как в политической, так и в экономической областях.

Наметилось заметное улучшение отношений с Боливией, где с октября 1970 года у власти находилось правительство генерала X. Торреса, стремившегося реализовать реформы «перуанского типа». Однако консолидировать эти отношения не удалось в связи со свержением Торреса в августе 1971 года и приходом к власти ультраправых военных, развязавших в стране жестокие преследования против демократических деятелей. Генерал Торрес бежал из Боливии в Чили, где президент Альенде предоставил убежище ему и другим боливийским политическим эмигрантам.

В целом Альенде удалось значительно укрепить свои позиции в Латинской Америке. Кроме указанных республик, к нему благожелательно отнеслись правительства Венесуэлы, Мексики, Коста-Рики, с президентами которых он был лично знаком и поддерживал дружеские связи.

Хотя официальный Вашингтон с каждым днем ужесточал свои отношения с Чили, замораживая кредиты, свертывая торговые операции и все чаще прибегая ко всякого рода угрозам и враждебным инсинуациям, противникам Чили не удалось изолировать ее в Латинской Америке, как то было с революционной Кубой. Урок с Кубой пошел впрок многим правительствам западного полушария, осознавшим, что разрыв отношений с островом Свободы и участие в экономической блокаде против него в первую очередь наносили вред тем странам, которые слепо следовали в этом вопросе в фарватере госдепартамента, Пентагона и ЦРУ. Политический климат менялся в Латинской Америке, и менялся к лучшему. К чести Альенде следует сказать, что он сумел использовать этот климат в интересах укрепления внешнеполитического авторитета своего правительства и установить дружеские отношения со столь, казалось бы, «несхожими» главами правительств, как Фидель Кастро, президент Аргентины генерал Лануссе и президент Мексики Эчеверрия.

Несомненно, успехи правительства во внутренней и внешней политике сказались на результатах муниципальных выборов, состоявшихся в апреле 1971 года. На них партии Народного единства одержали внушительную победу, получив 50,86 процента всех голосов, или почти на 15 процентов больше, чем на президентских выборах. Трудящиеся Чили проголосовали за доверие правительству Альенде.

С приходом Альенде в «Ла-Монеду» некоторые реакционеры надеялись, что им удастся отдалить президента от Народного единства, вскружить ему голову обещаниями поддержки. Так, «Меркурио» писала тогда: «Как бы там ни было, общественное мнение видит в успехе доктора Альенде не удачу группы партий, а победу лидера, который самоотверженно боролся за место, им завоеванное». Орган «мумий»[3] призывал Альенде соответственно характеру чилийского президентского правления «отказаться от узкопартийных интересов». Но эти старые трюки, дававшие результат применительно к Гонсалесу Виделе, Ибаньесу, Фрею и им подобным «друзьям народа», не сработали. Альенде нельзя было перекупить, соблазнить, совратить, перессорить с его союзниками, друзьями и единомышленниками. Он мог быть только товарищем Президентом и никем другим. Когда «мумии» убедились в этом, они вновь объявили ему войну.

В начале 1971 года развернула свою подрывную деятельность преступная банда, кощунственно присвоившая себе название «Родина и свобода»[4]. Пользуясь существующей в стране неограниченной свободой слова, террористы из этой банды открыто призывали к свержению Альенде и расправе над его сторонниками. Почти ежедневно они совершали бандитские нападения на помещения левых партий, газет, профсоюзов, избивали активистов, устраивали дебоши, скандалы, провоцировали столкновения с полицейскими властями, создавая, в особенности в столице, обстановку нервозности, беспокойства и неуверенности.

Активизировались и другие террористические подпольные группы, готовившие покушения на самого Альенде. Несколько таких покушений были своевременно раскрыты и обезврежены личной охраной президента, организованной его единомышленниками. Американская газета «Нэшнл обсервер» предрекала неминуемое убийство президента Альенде.

Немало трудностей своими безрассудными действиями принесли и различные организации леваков. МИР и ему подобные крайне левые группировки призывали крестьян к немедленному захвату земель, а рабочих — к захвату фабрик, обвиняя партии Народного единства и самого Альенде в реформизме, соглашательстве. Под вывеской ультралевых стали действовать и некоторые фашистские группки провокаторов. Они устраивали вооруженные ограбления банков, похищали богатых людей, за которых требовали выкуп, убивали политических деятелей. Они убили 8 июня 1971 года бывшего министра в правительстве Фрея и одного из руководителей ХДП Эдмундо Переса Сухновича с расчетом обозлить и ожесточить против Альенде сторонников «буржуазного порядка», в данном случае — демохристианских лидеров. Они, как и правые, толкали Фрея и его сторонников на более решительные действия против правительства Народного единства.

Как жил, что думал, что чувствовал в первые месяцы своего пребывания в «Ла-Монеде» товарищ Президент? У него была бездна дел, личных, государственных, общественных, и он их решал со спокойной уверенностью, с достоинством, с улыбкой, внушавшей оптимизм и веру в дело, которое он олицетворял.

«Ла-Монеда» не была приспособлена к проживанию в ней большой президентской семьи. В этом старинном здании, похожем на проходной двор, трудно было найти уголок, в котором можно было бы уединиться, отдохнуть или поговорить спокойно с друзьями, не привлекая всеобщего внимания. Здание не обеспечивало и условий безопасности для главы государства. Все это заставило Альенде создать вторую президентскую резиденцию на улице, носящей имя великого английского утописта Томаса Мора, или, по-испански, Moро. Здесь, по соседству с женским монастырем, в обширном саду было выстроено несколько коттеджей, в которых разместились родные президента, его личная охрана — ГАП, что расшифровывалось как «Группа личных друзей» главы государства, другие службы. Район этот был соответственно укреплен так, чтобы он не мог стать объектом неожиданного нападения.

Альенде полюбил резиденцию на Томаса Мора, он предпочитал здесь работать, принимать друзей, играть с ними в шахматы, отдыхать, возиться со своей любимой собакой Акой, с которой он в шутку играл в бокс. Ака обожала хозяина и каждый вечер с нетерпением ожидала у ворот его возвращения.

Дон Чичо[5] лично развесил в этой резиденции свою небольшую, но очень ценную коллекцию картин, состоявшую из подаренных ему полотен знаменитых латиноамериканских художников, с которыми он дружил и общался на протяжении многих лет. Здесь были полотна и рисунки Давида Сикейроса, писавшего в начале 40-х годов фрески на стенах школы в городе Чильяне, разрушенном до этого землетрясением, Диего Риверы, эквадорца Гуайясомина, чилийца Эскамеса, аргентинцев Кастаньино и Верни. Все они были революционерами, антиимпериалистами, его единомышленниками.

В спальне он повесил оставшееся от матери старое железное распятие. Повсюду разместил любимые книги, среди них многие преподнесенные ему авторами — писателями, поэтами, учеными.

Собственные книги и произведения искусства он принес и в президентский кабинет в «Ла-Монеде», где принимал сотрудников, политических деятелей, иностранных дипломатов и журналистов. Здесь, под стеклом, в скромной деревянной рамке висела знаменитая семейная реликвия — президентский декрет о назначении его деда — Красного Альенде[6] — врачом чилийской армии «без права на получение жалованья», как любил напоминать дон Чичо своим посетителям.

И все же «Ла-Монеду», к которой он так стремился и которая наконец распахнула перед ним свои парадные двери, он, судя по всему, не любил. Она чем-то напоминала ему мышеловку. Здесь еще слишком чувствовался дух прошлых правителей Чили, все было проникнуто официальщиной, кругом было слишком много чужих и, он это чувствовал, враждебных глаз...

«Ла-Монеда» — этот символ верховной власти — должна принадлежать народу, народ должен стать ее хозяином, часто говорил Альенде. Он приглашал гостить во дворце школьников из рабочих районов столицы и шахтерских поселков. Двери дворца и его кабинета были всегда широко открыты для рабочих делегаций, для тружеников полей, для индейцев-мапуче: они запросто приходили к своему президенту посоветоваться, рассказать о своих заботах, трудностях, надеждах.

Товарищ Президент и сам посещал фабрики, заводы, сельские районы, рудники, где рассказывал о политике правительства, советовался с трудящимися, активистами партий Народного единства. Часто его можно было увидеть работающим на стройке или на разгрузке автомашин вместе с участниками бригад добровольного труда. Альенде не был белоручкой, он не чурался физического труда, наоборот, легко сбрасывал с себя пиджак, заменяя его рабочей курткой, а шляпу — кепкой, и брался за кирку, лопату или топор, которыми орудовал с поражавшей всех легкостью.

Ему, как и его предшественникам в «Ла-Монеде», тоже пришлось пережить большое землетрясение. 17 июля 1971 года в 11:30 ночи в столице и ее окрестностях задрожала земля, погас свет, кое-где рухнули дома, стены. Альенде в этот момент находился в «Ла-Монеде» один в своем кабинете. При первых же подземных толчках он приказал подключить к радиостанции резервную электроустановку, и немедленно выступил по радио, призывая жителей столицы не поддаваться панике. Президент сообщил о мерах, которые будут приняты по обеспечению населения всем необходимым, а также по ликвидации последствий землетрясения, Спокойный голос президента, его убедительная и четкая речь произвели впечатление на жителей столицы, позволили избежать обычно возникавших в таких случаях сумятицы и неразберихи.

В 1971 году, когда в Чили после амнистии приехал Режи Дебре, французский журналист, отбывавший тюремное заключение как участник отряда Эрнесто Че Гевары в Боливии, Альенде, неоднократно выступавший за егo освобождение, дал Дебре обширное интервью, получившее широкую огласку. В беседе с Дебре Альенде вновь предстает перед нами в своем традиционном обличий умудренного опытом политического деятеля, лишенного иллюзий и в то же время полного веры в правоту своего дела, за которое он готов сражаться и умереть.

— Товарищ Президент! Меняет ли власть человека? — спросил его Дебре.

— Видишь ли, Режи, меня всегда называли товарищем Альенде, теперь называют товарищем Президентом. Разумеется, я отдаю себе отчет в том, какую ответственность накладывает на меня это обращение.

— Изменяется ли социалистический деятель, становясь главой государства?

— Нет. Я думаю, что если он настоящий социалист, то таким останется и будучи главой государства. Разумеется, его деятельность должна соответствовать реальным условиям.

— Это большая новость, что социалист, находясь у власти, чувствует себя социалистом и «осуществляет социализм». Пожалуй, таких примеров не так уж много.

— К сожалению, это так. И социалистических партий не так уж много таких, которые являлись бы подлинно марксистскими.

— Внешний и внутренний враг пытается Вас уничтожить. Если это случится, что, по-Вашему, произойдет?

— Буржуазия всегда верила, что историю творят личности. Реакция опирается на эту идею, превращает ее в тактику. Отсюда проистекает одна из ее излюбленных форм борьбы — покушение. Но в данном случае она должна учитывать наличие сознательного народа. На первый взгляд может показаться, что для реакции это наиболее легкий путь достичь своих целей, в действительности же последствия будут для нее еще более тяжелыми. Речь идет не о том, что я играю роль сдерживающего народный гнев клапана, но несомненно, что, если бы это случилось (то есть убийство Альенде. — И. Л.), всем было бы ясно, что реакция не придерживается даже правил политической игры, которые она сама же установила.

Правые не могут меня ни в чем обвинить. Свободы? Они все соблюдаются: собраний, мнений, печати и т. д. Социальный процесс не исчезнет с исчезновением одного лидера. Этот процесс можно притормозить, замедлить его развитие, но не задержать. Что касается Чили, то если меня убьют, народ будет продолжать идти своим путем, продолжать свою борьбу, возможно с той только разницей, что условия будут значительно более трудными, будет больше насилия, ибо массы получат урон, объективный и убедительный, свидетельствующий о том, что реакционеры не брезгуют никакими средствами. Я учитываю, что это может случиться. Но не испытываю страха от мысли, что это действительно может произойти.

— Как Вам представляется, исходя из чилийского опыта, из народной победы в Чили, будущее Латинской Америки?

— Я и до, и после победы говорил одно и то же. Латинская Америка — действующий вулкан. Народы не могут согласиться жить впроголодь... На этом континенте имеются 120 миллионов полу- и полностью неграмотных, здесь не хватает 19 миллионов квартир, 70 процентов населения недоедает, потенциально наши народы архибогаты, однако мы страдаем от безработицы, голода, невежества, духовной и физической нищеты. Народы Латинской Америки не имеют другого выхода, как бороться, каждый согласно своим условиям, но бороться. Во имя чего? Чтобы завоевать экономическую независимость и стать подлинно свободными народами и в политическом отношении. Я считаю, что именно в этом заключается их великое будущее. Как президент я могу сказать, в первую очередь молодежи, что путь борьбы, путь протеста, путь посвящения себя делу трудящихся — вот что открывает перед нами большую перспективу и большие возможности. Наш континент должен завоевать политическую и экономическую независимость. Настанет день, и Латинская Америка заговорит голосом объединенного народа, голосом, который будут слушать и уважать потому, что это будет голос народа — хозяина своей собственной судьбы.

1971 год был самым «урожайным» в правлении Альенде. Правительству удалось успешно парировать все наскоки оппозиции, не прибегая к экстраординарным мерам и сохраняя демократические свободы. Значительная часть программы Народного единства в области социальных преобразований также была выполнена.

В стране наблюдался небывалый ранее культурный подъем. Созданное на базе национализированной фирмы «Зиг-Заг» государственное издательство «Киманту» стало выпускать огромными тиражами книги прогрессивных чилийских авторов и лучшие произведения мировой литературы. Большим успехом пользовались у читателей работы Маркса, Энгельса, Ленина. В стране действовали сотни художественных коллективов, стали развиваться национальное кино, балет, театр.

Ослабли политические позиции противника. Христианско-демократическую партию покинула еще одна весьма многочисленная группа влиятельных руководителей и рядовых членов, образовавших новую организацию под названием «Левые христиане», которая объявила о своем присоединении к блоку Народного единства и о поддержке правительства Альенде,

Значит, «чилийский эксперимент» можно было считать удачей? Значит, можно было идти к социализму, сохраняя активно действующую оппозицию, старый государственный аппарат, армию, карабинеров?

Все эти вопросы ставились и горячо обсуждались в партиях Народного единства. Левые понимали, что революционный процесс неизбежно должен привести к соответствующим изменениям в надстройке, к обузданию враждебных народу сил. Было, однако, неясно, каким образом произойдут эти изменения. Ведь в истории не было соответствующего опыта, который мог бы стать ориентиром.

Что касаемся чилийских марксистов, то они сознательно уклонялись от теоретических обобщений. Луис Корвалан выразил эту идею так: «Лично я считаю, хотя это, возможно, и спорное мнение, что нам не следует спешить с теоретическими обобщениями нашего опыта и происходящих в Чили событий. Кроме того, думаю, что имеется определенная опасность в желании теоретически обобщить этот опыт, выработать теоретические формулы на основе этого опыта. Какими бы ни были критические замечания и сомнения, которые могли бы высказать по отношению к нему теоретики в кавычках и без кавычек, это подлинный, настоящий революционный процесс. Поэтому для меня самое главное двигать вперед этот процесс. Думаю, что теорией можно будет заняться позже».

Разумеемся, Альенде, Корвалан и их сторонники отдавали себе отчет в том, что классовый враг не только не разбит, но и в состоянии взять реванш. Об этом говорилось во всех документах партий Народного единства, об этом неоднократно предупреждали Альенде, Корвалан и другие лидеры левых. И не только предупреждали, но и делали всё, чтобы политически и организационно ослабить позиции классового врага. Велась работа в армии, осуществлялись перестановки и обновление госаппарата, укреплялось руководство национализированных предприятий. Всё это делалось, следует подчеркнуть, строго в пределах законности, в соответствии с существующими нормами, в согласии с конституцией и Статутом гарантий, которые присягал соблюдать Альенде и которые он не мог нарушить, не дав повода противникам вступить на стезю гражданской войны.

Мировцы и некоторые социалисты считали такую линию ошибочной, они призывали не уходить от открытого столкновения с классовым врагом, а искать его. Рассуждения на эту тему воспринимались противником как трубный призыв к бою. Реакция считала, что Альенде потворствует мировцам. И все же успехи правительства нервировали ее больше, чем угрозы, раздававшиеся с крайне левого фланга. Ведь эти успехи свидетельствовали, что на очередных выборах Народное единство могло бы продвинуться столь далеко вперед, что и при существующей парламентской системе было бы в состоянии коренным образом изменить структуру управления государством.

10 ноября 1971 года в Чили с дружественным визитом прибыл глава революционного кубинского правительства Фидель Кастро. Он пробыл в Чили почти месяц, до 5 декабря. Он объехал всю страну. Выступал на митингах, посещал фабрики, рудники, университеты, встречался с крестьянами, рыбаками, представителями интеллигенции, священниками. Народ приветствовал вождя кубинской революции. Его визит в Чили всколыхнул широкие массы трудящихся, интеллигенцию, католиков.

Реакционные силы воспользовались визитом Кастро, чтобы развязать в стране новое наступление на правительство. Продажная печать повела клеветническую кампанию против Фиделя, разжигая шовинистические страсти, и стараясь повсеместно спровоцировать беспорядки, вызвать столкновения с властями. Особенно усилилась активность реакционеров к концу визита Фиделя Кастро.

3 декабря враги правительства организовали ряд террористических и бандитских актов. В Вальпараисо они забросали камнями автомобиль, в котором ехал президент Альенде. Президент немедленно остановил машину и пошел пешком по городу, встречаемый аплодисментами населения. В том же городе и в тот же день было совершено неудавшееся покушение на жизнь министра внутренних дел Хосе Тоа. Крупные беспорядки спровоцировали «мумии» в столице. Они пытались поджечь квартиру министра здравоохранения доктора Конча, разгромить помещение ЦК Коммунистической молодежи, штаб-квартиру Радикальной партии и муниципальный театр, в котором правительство проводило прием в честь дипломатического корпуса.

Город был заклеен плакатами с угрожающим словом «Джакарта» — явным призывом к армии совершить вооруженный переворот по индонезийскому образцу и устроить кровавую баню прогрессивным силам.

Но самая громкая акция реакционеров заключалась в организаций так называемого «сковородочного бунта». Несколько сот дам из аристократического района Провиденсия устроили в центре столицы демонстрацию, разрешенную властями. Со сковородками в руках, окруженные боевиками в масках и с дубинками, они выкрикивали антиправительственные лозунги, требовали «хлеба», призывали к свержению Альенде, переворачивали на своем пути автомобили, дырявили шины машин, пытались поджечь здания. Когда им надоело бесчинствовать в центре города, дамы вернулись на лимузинах в свой район, где продолжали бить в сковородки и бушевать до поздней ночи. «Сковородочный бунт» должен был продемонстрировать «народное недовольство», возмущение домохозяек отсутствием некоторых продуктов питания в торговой сети, в чем были повинны торговцы, припрятывавшие наиболее ходовые товары и создававшие искусственные трудности именно с целью озлобить население. Однако «домохозяйки», щеголявшие в парижских туалетах и разъезжавшие в шикарных американских машинах, не испытывали никаких трудностей, и их гнев был направлен не против спекулянтов и саботажников, многие из которых являлись их мужьями, родственниками или любовниками, а против правительства, которое боролось с этими врагами чилийского народа.

Синхронно с этими подрывными действиями в Чили американские газеты утверждали, что правительство Альенде доживает свои последние часы, причем в качестве источника этой информации указывался Нельсон Рокфеллер, глава американской миссии, посетившей в то время по указанию президента США ряд латиноамериканских стран. Чилийский посол, вернувшийся в Вашингтон, заявил по поводу этих утверждений резкий протест госдепартаменту, который был вынужден принести ему извинения, но они не отменяли факта открытого вмешательства правящих кругов США во внутренние дела Чили.

Выступая 2 декабря 1971 года на Национальном стадионе на митинге в честь Фиделя Кастро, визит которого подходил к концу, президент Альенде, указав на связь последних выступлений реакции с империалистическими силами, заявил:

— Я говорю вам, товарищи, с которыми столько лет мы боремся вместе, говорю трезво и с полным спокойствием: я не являюсь апостолом, я вовсе не мессия и тем более не сотворен, чтобы стать мучеником. Я политический борец, выполняющий порученную ему народом задачу. Но пусть знают те, кто стремится направить историю вспять и отказывается признать волю большинства чилийцев: не будучи создан мучеником, я не отступлю ни на шаг. Я покину «Ла-Монеду» только закончив срок, на который меня избрал народ. Пусть знают, пусть слышат, пусть зарубят себе как следует: я буду защищать эту чилийскую революцию, ибо таков полученный мной от народа наказ. У меня нет другой альтернативы, и только изрешетив меня пулями, они смогут добиться, чтобы я не выполнил программу народа... Я выражаю вашу волю, но завтра мой пост смогут занять другие товарищи. Если же кто-нибудь из них погибнет в борьбе, на его место станет другой, и народ будет продолжать чилийскую революцию.

На том же митинге Фидель Кастро обратил внимание на обострение классовой борьбы в Чили. Враги наступают, делают наглые заявления о неминуемом свержении правительства Народного единства, сказал он. Почему они ведут себя столь уверенно? Потому что видят слабость в самом революционном процессе, слабость в идеологической борьбе, слабость в массовом движении, слабость перед противником. Внутренний же враг при внешней поддержке пытается воспользоваться любой возможностью, любой слабостью левых сил. Враг так действует потому, что видит слабость в деле сплочения, единства и развертывания революционных сил.

— Вы, — сказал вождь кубинской революции, обращаясь к чилийским трудящимся, — переживаете момент, когда фашисты, а мы их так и будем прямо называть, пытаются отвоевать у вас улицу, пытаются перетянуть на свою сторону средние слои населения. Если хотите знать мое мнение, то успех или неудача этого беспримерного процесса будет зависеть от идеологической борьбы и борьбы масс; будет зависеть от умения, искусства и научной, подготовки революционеров в борьбе за единство сил, за рост своих рядов и в борьбе за средние слои населения. Ибо в наших странах, странах относительного развития, эти средние слои многочисленны и во многих случаях поддаются на ложь и обман...

Выступление президента произвело на нас огромное впечатление, особенно когда он говорил о своей готовности защищать дело народа и волю народа. В частности, когда он произнес эту эпическую фразу: что он стал президентом по воле народа и считает своим долгом исполнять эту волю до тех пор, пока не кончится срок его полномочий или его не вынесут мертвым из президентского дворца. И мы знаем его, знаем, что президент — человек дела. Мы знаем его характер, знаем, что это не пустые слова.

На следующий день во время прощальной беседы Фиделя Кастро с Сальвадором Альенде, записанной на магнитофонную пленку советником президента по печати Аугусто Оливаресом и опубликованной уже после свержения правительства Народного единства, вышеприведенные мотивы из их выступлений от 2 декабря прозвучали еще более отчётливо. Между Фиделем Кастро и Сальвадором Альенде произошел следующий обмен мнениями:

Фидель Кастро: Не имею ни малейших сомнений, что рука империализма прячется за всем этим (то есть за антиправительственными выступлениями фашистских элементов. — И. Л.).

Президент Альенде: Народ поддерживает правительство. Если они вопреки нашим надеждам добьются своего — сбросят наше правительство, Чили будет ввергнута в пучину хаоса, насилия, братоубийственной борьбы.

Фидель Кастро: И в пучину фашизма!

Президент Альенде: Несомненно, ибо империализм, стоящий за всеми действиями, направленными на поражение революции, не может высадить свои войска в Чили, устроить против нас прямую интервенцию. Он ищет других путей, он вдохновляет реакционные группировки, создает фашистские организации, использующие демагогию и общественные прослойки с наименее развитым социальным сознанием. Но я верю и абсолютно уверен, что враг получит от народа беспощадный и суровый отпор. Лично я выполняю определенную обязанность. Я нахожусь на своем посту не для того, чтобы удовлетворять свое личное тщеславие или добиваться почестей. Я всю свою жизнь был борцом. Мои способности и все мои желания были направлены на одно — открыть путь социализму в Чили. Я выполняю полученный от народа мандат. Выполняю программу, которую мы обещали политически сознательным слоям населения Чили. Фашистов и тех, кто всегда применял насилие против трудящихся, политическое насилие, ждут наш отпор и моя беспощадная решимость. Я останусь президентом республики до конца своего мандата. Они должны будут продырявить меня пулями, как я сказал вчера, чтобы прекратить мою деятельность... Я считаю, что это ясная позиция.

Фидель Кастро: И я действительно преклоняюсь перед этими твоими высказываниями. Я от души тебя поздравляю и уверен, что они станут знаменем для народа. Ибо там, где руководители способны сражаться, народ тоже способен сражаться.

На пресс-конференции перед отлетом из Сантьяго Фидель Кастро вновь предупреждал: расплата в случае подавления революционного процесса будет очень высокой. Цена, которой нация расплачивается за поражение, очень велика. Потому что когда революционный процесс обостряется и привилегированные классы, полные ненависти, пытаются любой ценой предотвратить перемены в обществе, они прибегают к любым действиям, даже к самому крайнему насилию и самым страшным преступлениям. Об этом свидетельствуют исторические события. Вот уже почти столетие человечество накапливает опыт такого рода. Так что, с нашей точки зрения, по нашему мнению, в Чили революционный процесс находится в развитии. И совершенно необходимо, чтобы революционеры сознавали это. Реакция это понимает. Она понимает! И действует по определенному стратегическому плану, действует с помощью подстрекательств из-за границы. Во многих ее действиям видна рука ЦРУ. Нам знаком этот «почерк», потому что агентура ЦРУ работала в нашей стране довольно длительное время. И это видно. Надо быть слепцом, чтобы не видеть этого.

Так заканчивался 1971 год и начинался второй год правления Народного единства.

Смогут ли Альенде и его сторонники одолеть своих противников справа, устранить угрозу фашистского переворота, консолидировать экономическую базу революции, перетянуть на свою сторону средние классы? Удержатся ли они — и как долго — у власти? Пойдет ли чилийская революция вперед или левым силам не удастся завоевать всю полноту власти, и она застопорится или даже будет отброшена вспять?

Эти вопросы задавали себе и на них искали ответа друзья и враги правительства Народного единства...

«Мумии» наступают, народ обороняется

1972 год начался торжествами, посвященными 50-летию со дня основания Коммунистической партии Чили. Это был большой праздник трудящихся, всего чилийский народа.

Сальвадор Альенде, тесно сотрудничавший на протяжении нескольких десятилетий с компартией, направил Луису Корвалану поздравительное послание, которое было зачитано 8 января на массовом митинге в Сантьяго и встречено бурными рукоплесканиями собравшихся.

«Как президент республики и как представитель левых партий, — писал Альенде, — я не могу не засвидетельствовать публично свою веру в патриотизм людей, которые в течение стольких лет руководствовались одним девизом — последовательно проводить в жизнь свои политические идеалы, быть верными приверженцами дела утверждения социального достоинства народных сил нашей страны.

Хотя реакционные круги внутри и за пределами Чили развернули систематическую кампанию с целью создать искаженный образ коммунистов и их партии, представляя их чуждыми национальным идеалам, национальным особенностям и стремлениям, всё было напрасно. Наш народ, с его верным чутьем к исторической правде, сохранял и сохраняет большую симпатию и безграничное уважение к партии, глубоко воспринявшей лучшие традиции нашей страны и предпринимающей энергичные действия, направленные на то, чтобы обеспечить каждому мужчине, каждой женщине, каждому молодому человеку и ребенку все возможности для материального и культурного развития... Эти стремления получают новые возможности для осуществления в нынешних условиях, когда во дворце «Ла-Монеда» — правительство, полное решимости пойти на любые жертвы, какие окажутся необходимыми, чтобы сделать из Чили страну, о которой мечтали великие умы нашего отечества».

Альенде выражал признательность компартии за поддержку его кандидатуры в четырех президентских кампаниях.

«В настоящий момент, — подчеркивал Альенде в своем послании, — коммунистическая партия разделяет высокую ответственность в правительстве, и ее самые выдающиеся деятели честно и чрезвычайно эффективно выполняют задачи, которые поставили перед ними народ и президент Чили. Товарищи, прошедшие неоценимую демократическую школу самокритики, благодаря своему опыту и умению глубоко анализировать события, способствуют постоянной оценке и переоценке действий правительства, содействуя таким образом совершенствованию социальных, политических и экономических мероприятий.

В такой торжественный для Чили момент я хочу, что бы Вы, уважаемый товарищ, сообщили коммунистам, особенно наиболее скромным, молчаливым, полным надежд, что я нахожусь вместе в ними и что революционные действия, которые мы развертываем, не остановятся ни на мгновение, пока мы окончательно не заложим основы общества, где будут ликвидированы социальная несправедливость, дискриминация среди чилийцев и ненасытные экономические кланы — эти естественные союзники империализма, погубившие жизнь стольких тысяч наших соотечественников. Я знаю, что в борьбе, которую мы ведем, я и дальше смогу рассчитывать на верность партии Рекабаррена[7], замечательного рабочего вождя, который неустанно боролся за победу трудящихся, полный великих гуманистических и революционных чувств».

Растущее единство двух пролетарских партий, несомненные успехи правительства Народного единства вызывали злобу и ненависть сил реакции и империализма. Две основные оппозиционные группировки — национальная и демохристианская партии — блокируются с единственной целью — избавиться от Альенде, заставить его уйти с президентского поста, покинуть «Ла-Монеду» до истечения срока его полномочий.

Трудно определить разницу между фашистами и легальной, «законной», или парламентской, оппозицией. Она существует разве только на словах, которыми они выражают ненависть к правительству Народного единства и его главе президенту Альенде. И те, и другие ярые антикоммунисты, антисоциалисты; и те и другие стремятся всячески усложнить, подорвать деятельность правительства, создать в стране обстановку хаоса, страха, паники. И те, и другие получают помощь от вашингтонских «друзей». Фашисты и оппозиционные «демократы» опираются друг на друга, действуют в унисон, рассчитывают на взаимную поддержку.

«Легальная» оппозиция окопалась в конгрессе. Здесь большинство голосов контролируется консерваторами и демохристианами. До следующих выборов в конгресс пока далеко: они состоится в марте 197З года. А пока в конгрессе всем командует оппозиция.

Чили — президентская республика, Это значит, что президент и его министры не ответственны перед конгрессом. Однако во многом они от него, а вернее, его большинства, зависят. Конгресс утверждает законы, бюджет, послов. Вносить на рассмотрение конгресса проекты законов имеют право как правительство, так и сами законодатели. Правда, чтобы проект превратился в закон, он должен быть не только одобрен конгрессом, но и ратифицирован президентом. Президенту, таким образом, принадлежит право вето. И все же принятие законов или решений конгрессом даже вопреки воле президента имеет значение. Оно производит большое пропагандистское впечатление. Об актах конгресса говорят, о них пишут газеты, они в центре внимания общественности.

Этим умело воспользовалась оппозиция. Она протащила через конгресс поправку к конституции, которая существенно ограничивала право правительства осуществлять национализацию. Поправка разрешала национализацию или экспроприацию предприятия правительством только на основе закона, утверждаемого конгрессом для каждого конкретного случая отдельно. Это позволяло оппозиции контролировать экономическую политику правительства.

Авторы поправки к конституции в демагогических целях предложили также создать на основе ранее национализированных предприятий так называемые «предприятия трудящихся». Это означало, что предприятия управлялись бы советами, избираемыми рабочими и служащими. Они же, рабочие и служащие, распределяли бы между собой всю чистую прибыль, получаемую предприятием.

Христианские демократы, авторы поправки, утверждали, что для рабочих и служащих безразлично, кто является владельцем завода или фабрики — государство или же частное лицо (капиталист). В любом случае рабочие являются объектом эксплуатации так как государственная собственность всего лишь разновидность капиталистической собственности. Эти демагогические рассуждения оппозиции были рассчитаны на наименее сознательных рабочих, которые хотели бы превратиться в хозяев предприятия, надеясь увеличить таким образом свои доходы. Посеять раздоры в рядах рабочих — такова цель оппозиции.

Президент наложил вето на поправку к конституции, одобренную реакционным большинством конгресса. Но оппозицию это не смутило. Хотя поправка не имела законной силы (она не собрала 2/3 голосов), оппозиция добилась того, что конгресс объявил незаконными все экспроприации, проведенные правительством после 14 октября 1971 года, то есть со дня внесения законопроекта о поправке к конституции в конгресс, и потребовал от правительства вернуть владельцам-чилийцам конфискованные ранее у них предприятия.

Оппозиция саботировала принятие госбюджета и другие законодательные предложения правительства.

В июне 1972 года правительство пыталось договориться с Христианско-демократической партией о законодательной программе-минимум. После сложных переговоров было достигнуто согласие с национальным руководством ХДП, однако Фрей и его сторонники сорвали его. По мере того как фрейисты прибирали к рукам контроль над аппаратом своей партии, парламентская блокада правительства усиливалась. С начала 1973 года парламент стал систематически отвергать любую инициативу правительства, писал после переворота политический советник президента Хоан Гарсес.

Конгресс мог заставить президента удалить любого министра, если простым большинством голосов выдвигалось против него обвинение в нарушении конституции. До прихода к власти правительства Народного единства конгресс, хотя за немногими исключениями он обычно контролировался оппозицией, почти никогда не пользовался этим правом. По отношению к министрам Альенде выдвижение таких обвинений стало нормой. Используя послушную машину голосования, оппозиция периодически выдвигала такого рода обвинения против особенно преданных делу Народного единства министров, провоцируя один правительственный кризис за другим. За три года власти Альенде в результате маневров реакции вынужден был 12 раз реорганизовывать кабинет министров. Какую цель этими действиями преследовала оппозиция? Она стремилась подорвать доверие населения к правительству, парализовать его деятельность.

Оппозиция имела конституционную возможность свергнуть и самого президента. Но для этого она должна была контролировать в конгрессе по крайней мере 2/3 голосов, ибо такое количество голосов было необходимо для вынесения обвинения президенту в нарушении конституции. Всемерно способствуя расшатыванию экономики страны, взвинчивая цены, создавая нехватку продуктов, и товаров народного потребления, оппозиция надеялась вызвать всеобщее недовольство правительством и получить на мартовских выборах 1973 года желаемые 2/3 мест в конгрессе. Это позволило бы ей, соблюдая существующие конституционные нормы, избавиться от ненавистного президента «мирным» путем.

Наряду с конгрессом чилийская реакция контролировала судебную систему, в частности Верховный суд. Заговорщиков и террористов, пойманных с поличным, судьи демонстративно выпускали под залог или под честное слово, тянули с процессами над ними или просто оправдывали. Верховный суд объявлял национализацию предприятий незаконной, оспаривал конституционность других правительственных актов и распоряжений. Такую же политику саботажа по отношению к правительству проводила Контрольная палата, возражавшая против реквизиции правительством предприятий, хозяева которых занимались экономическим саботажем.

Эти подрывные действия затрудняли, осложняли, препятствовали проведению в жизнь программы Народного единства.

Саботаж правого большинства конгресса, возросшие экономические трудности, давление со стороны США и монополистических компаний, растущая волна террора ультраправых подрывных организаций — всё это влияло на настроение средних слоев, чиновников, служащих, мелких торговцев, которым пропаганда правых вбивала в голову мысль, что правительство Альенде считает их своим главным врагом и намерено стереть с лица земли. Средние прослойки начали склоняться в сторону оппозиции. Об этом свидетельствовала ее победа на дополнительных выборах в парламент от провинций Линарес, О'Хиггинс и Кольчагуа в январе 1972 года и выход в апреле из Народного единства радикалов, возглавлявшихся сенатором Бальтрон, которые отражали настроения мелкобуржуазных слоев. Несколько ослабли позиции левых и в Едином профсоюзном центре. Как показали выборы его руководства в июне того же года, 25 процентов членов профсоюза голосовало за кандидатов демохристианской партии.

Наряду с этим усилились нападки на правительство сторонников МИР. Мировцы предрекали незамедлительное поражение Альенде, утверждали, что ему не дотянуть до мартовских выборов, требовали создания параллельной с правительством «власти трудящихся». С этой целью они созвали в городе Консепсьоне так называемую Народную ассамблею, которая была использована правыми для новых выступлений против правительства.

В начале марта 1972 года лидеры Национальной партии вместе с финансовыми и промышленными тузами и вожаками из «Родины и свободы» и других подрывных организаций провели тайное совещание в местности Чинигуэ близ Сантьяго, на котором обсуждался план нового наступления на правительство. Вскоре после этого председатель Национальной партии Онофре Харпа выступил по радио, призывая вооруженные силы и карабинеров свергнуть правительство, если они не желают прослыть трусами. «Мумии» из кожи вон лезли, чтобы спровоцировать военных на антиправительственные действия. Террористы пытались даже взорвать памятник военным героям Чили, что по их замыслу должно было оскорбить армейских чинов и заставить их выступить против Альенде. Офицерам звонили по телефону аристократки, призывая «выполнить долг перед родиной» и спасти ее от коммунизма. Их обвиняли в трусости, посылали им куриные перья, рисунки, на которых были изображены бараны, устраивались всякого рода провокации с целью вызвать в офицерской среде недовольство, брожение, заставить армию выступить против правительства.

Хотя, как потом стало известно, в казармах активно действовали заговорщики, в 1972 году они не могли еще рассчитывать на поддержку армии в целом. Ключевые позиции в вооруженных силах занимали тогда сторонники легализма и конституции. Однако армия была живым организмом, в котором происходили те же процессы, что и во всем чилийском обществе. Марсель Нидерганг, весьма осведомленный корреспондент французской газеты «Монд», писал 4 июня 1972 года: «В Сантьяго общепризнано, что только серьезная «встряска» заставит вооруженные силы отказаться от традиции аполитичности и невмешательства в дела государства. Но офицеры, которые большей частью принадлежат к средним слоям, ощущают основные течения в стране, как и все другие граждане. На вопрос: «Что думает армия?» — руководители Народного единства, оппозиция, крайне правые и МИР единодушно отвечают: «В своем подавляющем большинстве она с нами». Кто-то где-то, по-видимому, ошибается».

Президент Альенде призывал трудящихся быть бдительными, давать отпор противнику, соблюдать дисциплину, повышать производительность труда, укреплять свои организации. Эти призывы поддерживались всеми партиями, входившими в Народное единство. Но президент мог попытаться сделать и нечто большее: законным образом изменить существующую государственную систему, апеллируя к плебисциту, что было предусмотрено конституцией. Это могло дать ему право распустить конгресс и назначить внеочередные выборы. Альенде неоднократно говорил о такой возможности и наверняка прибег бы к этому средству, редко применявшемуся до него, если бы у левых сил имелись хорошие шансы выиграть такой плебисцит. Хотя на муниципальных выборах 1971 года Народное единство получило чуть больше 50 процентов голосов, надеяться на такой процент теперь не приходилось, ибо с того времени экономическое положение страны заметно ухудшилось, появились перебои в снабжении продовольствием, продолжалась инфляция, а это не могло прибавить голосов правительству.

На ухудшение экономического положения страны влияла экономическая война, объявленная Чили американскими монополиями. Внешний долг страны превышал 4 миллиарда 226 миллионов долларов. Эту огромную сумму государство задолжало в основном Соединенным Штатам, которые, прекратив выдачу кредитов и сведя к минимуму торговые сделки с Чили, теперь, подобно шекспировскому Шейлоку, требовали выплаты этих долгов. Кроме того, «Кеннекот» мобилизовала своих адвокатов и наложила арест на отдельные партии меди, которую Чили поставляла во Францию, Голландию и другие капиталистические страны. Это вызвало длительную судебную тяжбу с «Кеннекот» в ряде государств, требовавшую больших средств со стороны Чили, и на длительное время парализовало приток валюты от продажи меди в казну республики. Следует добавить, что в результате манипуляций американских монополий цена на медь на международном рынке упала по сравнению с положением в конце 60-х годов с 68 до 48 центов за 1 фунт. Только на этом Чили терпела убытков на 280 миллионов долларов в год. В то же время цены на продовольствие и нефть выросли. А ведь страна импортировала в год на 100 миллионов долларов говядины, на 15—17 миллионов долларов сливочного масла, ввозила 50 процентов потребляемого зерна.

Разумеется, правительство не сидело сложа руки, не бездействовало. Оно принимало энергичные меры к увеличению валютных поступлений, к решению продовольственной проблемы, к росту производства товаров широкого потребления.

Были созданы комитеты по снабжению населения продовольствием и контролю за ценами из добровольцев-активистов партий Народного единства. Они обеспечивали связь между мелкими коммерсантами и государственными распределительными органами. Комитеты контролировали цены, организовывали в кварталах различного рода кампании. Например, в пользу потребления рыбы мерлузы, килограмм которой стоил в десять раз дешевле, чем килограмм говядины.

Реакционная пресса развернула клеветническую кампанию, призывая население не покупать и не потреблять мороженую мерлузу, отловленную советскими траулерами, оказывавшими помощь по снабжению Чили рыбопродуктами. Враждебные правительству газеты утверждали, что мерлуза не годится для питания, что в мороженом виде она теряет свои питательные свойства, что эта рыба доставляется гнилой, что возможны отравления, что она вредна, что ее обрабатывают пенициллином и другими антибиотиками для избежания вредных последствий при употреблении.

Но реакционеры проиграли борьбу против мерлузы. Женщины из комитетов по снабжению населения продовольствием прямо на улицах столицы готовили блюда из рыбы и продавали их по низким ценам. Люди пробовали и убеждались, что мороженая мерлуза, отловленная промышленным методом, более пригодна в пищу, чем рыба, выловленная артельным способом и поступавшая к потребителю в подпорченном виде.

Важную роль в борьбе за повышение производительности труда и расширение производства играли производственные комитеты на предприятиях, в которых в начале 1972 года участвовало около 90 тысяч рабочих, а также административные советы с участием рабочих.

Все большее значение приобретали воскресники и другие формы добровольного труда. В первом Национальном дне добровольного труда, проведенном 14 мая 1971 года, участвовало около 1 миллиона человек, и в 1972 году — свыше 2 миллионов.

Участие трудящихся в борьбе со спекуляцией, в движении за повышение производства вызывало злобные наскоки оппозиции. Противники правительства создавали «комитеты защиты от комитетов по снабжению населения», преследовали и терроризировали их активистов. Торговцы прятали товары, искусственно взвинчивали цены. Помещики угнали в Аргентину только в первые месяцы после прихода Альенде к власти 220 тысяч голов крупного рогатого скота, устраивали массовый забой маточного стада, сокращали до минимума посевные площади пшеницы, кукурузы, риса, ячменя и фасоли. По данным министерства сельского хозяйства, в 1971 году пшеницей было засеяно на 200 тысяч гектаров меньше, чем в предшествующем сельскохозяйственном году. Капиталисты закрывали предприятия под разными предлогами, увольняя рабочих.

С серьезными трудностями встретилось правительство на медных рудниках, где при американских компаниях инженерно-технический персонал, и высококвалифицированные рабочие пользовались всякого рода привилегиями. Эта прослойка даже зарплату получала в долларах. Такого рода привилегии были отменены после национализации медной промышленности. Естественно, это вызвало недовольство высокооплачиваемого персонала рудников.

Рудники испытывали большую нужду в запасных частях и оборудовании — доставка их из США прекратилась после национализации. Реакционеры во всем винили правительство, утверждая, что главная причина трудностей — некомпетентность, невежественность новых руководителей медной промышленности. Действуя под диктовку «мумий», высокооплачиваемые служащие и рабочие рудников потребовали повышения зарплаты. В первой половине 1972 года на медных рудниках «Чукикамата», «Эль-Сальвадор», «Эль-Теньенте» возникли забастовки, которые, хотя в них участвовало меньшинство горняков, практически парализовали работу. Правительству не без труда удалось уладить эти трудовые конфликты. Их возникновение, однако, не исключалось и в будущем, ибо враждебные правительству элементы продолжали сохранять свои позиции на рудниках и только ожидали подходящего момента, чтобы вновь «испортить кровь» ненавистному для них Сальвадору Альенде.

Все растущее давление внешних и внутренних врагов на правительство Народного единства крайне усложняло его положение. В этих условиях большую помощь чилийскому народу оказывала политика пролетарского интернационализма, последовательно осуществляемая Советским Союзом, революционной Кубой и другими странами социалистического содружества.

Альенде всегда испытывал к Советскому Союзу чувство глубокого интереса и уважения. Отвечая на вопрос редакции журнала «Латинская Америка» в связи с 50-летием образования СССР, Альенде писал: «Воплощая на практике теоретическое содержание марксизма-ленинизма, СССР накопил замечательный опыт строительства нового общества, для которого человек стал главной целью. Старый, буржуазно-капиталистический опыт, покоящийся на эксплуататорской морали, дискредитировал себя и предстал как исторически несправедливый. Можно утверждать, что вот уже более полувека СССР самим фактом своего существования оказывает влияние на положение дел во всем мире. Это относится, естественно, и к странам нашего континента, к осуществляемым ими социальным, экономическим, политическим, и культурным преобразованиям. Левые силы, революционеры Латинской Америки своими успехами во многом обязаны замечательному советскому народу и его руководителям».

«Что касается Чили, — отмечал президент, — то я хотел бы добавить, что советский опыт оказал и продолжает оказывать нам неоценимую помощь. Речь, конечно, не идет о том, чтобы механически копировать то, чего вы достигли в сфере науки, техники, государственного устройства или других областях. Ваш опыт может послужить и служит Чили в ее движении к более передовым формам жизни общества, отвечающим интересам многострадальных трудящихся классов.

Думаю, что содружество наций Советского Союза внесло в современный мир новый стиль отношений между государствами и народами, основанный на принципах мирного сосуществования, дружбы, равенства, уважения суверенитета и права на политическое и экономическое самоопределение, невмешательства во внутренние дела. На наш взгляд, подобная политика, продиктованная уважением достоинства и чести всех народов, больших и малых, сослужила огромную службу делу мира во всем мире, установлению правильных отношений между суверенными государствами».

Летом 1972 года президент Альенде послал в Москву правительственную делегацию, которая заключила в Советским Союзом ряд соглашений, направленных на расширение экономических и торговых связей между обоими государствами. Советский Союз предоставил Чили кредит на сумму в 115 миллионов долларов для приобретении в нашей стране оборудования и машин. Чили получила также кредит на строительство ряда предприятий и заводов, имеющих особо важное значение для будущего экономического развития страны. Кредит позволял чилийскому правительству приступить к строительству предприятий рыбной промышленности, завода по производству смазочных масел, электростанции в Токопилье, предприятий, связанных с производством меди в Чукикамате. Подписанный обеими сторонами протокол предусматривал значительное увеличение товарооборота между обеими странами, объем которого на 1972 год устанавливался в размере 160 миллионов долларов.

Реакционные силы, однако, не складывали оружия, более того, они готовились к новым схваткам с силами Народного единства. Их главной целью продолжало оставаться свержение Альенде. Они спешили, опасаясь, что правительство укрепит свои позиции. Они стремились их расшатать и подорвать в преддверии мартовских выборов, которые, как они рассчитывали, должны были принести им победу.

В октябре 1972 года противники правительства спровоцировали забастовку владельцев грузового транспорта, выступивших против создания государственной транспортной компании. Забастовка вызвала серьезные перебои с доставкой продовольствия в городские центры и промышленных товаров в сельскую местность. К ней вскоре присоединились торговцы и служащие банков. Лидеры забастовщиков потребовали от правительства вернуть прежним владельцам национализированные, реквизированные или переданные под контроль государства предприятия, ликвидировать комитеты по борьбе со спекуляцией, отказаться от централизации банковской системы.

Забастовка собственников грузовиков и торговцев продолжалась 26 дней. Она сопровождалась многочисленными провокациями против сторонников правительства, нападениями на помещения левых партий и другими террористическими актами, травлей партий Народного единства в правой печати, усилением экономического саботажа со стороны монополий, продолжавших накладывать эмбарго на вывоз чилийской меди в капиталистические страны.

Саботаж владельцев автотранспорта и части коммерсантов нанес большой ущерб национальной экономике (около 100 миллионов долларов) и серьезно обострил трудности в снабжении населения товарами первой необходимости. В некоторых провинциях в течение нескольких дней не было хлеба. Трудящиеся выдержали это испытание и еще теснее сплотились вокруг своего правительства. В эти дни широкое распространение получил добровольный безвозмездный труд в нерабочее время. Повсюду люди трудились с большим подъемом. Рабочие организовали круглосуточную охрану на предприятиях. Многие тысячи представителей рабочей и учащейся молодежи участвовали в погрузке на транспорт скопившихся товаров и доставке их трудящимся. Народные массы выступили с многочисленными починами, направленными на обеспечение нормальной жизни страны. Рабочий класс еще раз продемонстрировал патриотизм, высокую революционную сознательность, боевой дух.

Враг добивался вооруженного столкновения, кровавых уличных боев между сторонниками правительства и силами оппозиции. Таким путем он хотел создать обстановку политического хаоса, анархии и ввергнуть страну в гражданскую войну.

Чтобы сорвать планы реакции, правительство возложило на военные власти управление большинством провинций. Эта мера пришлась не по вкусу реакционерам, которые стали выступать с нападками не только против правительства, но и против военных властей. Заговорщики отказались повиноваться их распоряжениям и в тщетных попытках изменить обстановку в свою пользу пустили в ход оппозиционное большинство в парламенте и судебные органы, всё еще находившиеся под влиянием реакции, чтобы с их помощью поставить под сомнение законность мер, принятых военными и гражданскими властями для обеспечения нормальной жизни страны.

И все же «мумий» проиграли эту битву и вынуждены были отступить. Как сообщил председатель КУТ[8] Луис Фигероа, 100 процентов рабочих, 90 процентов крестьян и 80 процентов служащих не поддержали забастовку. Ни одна фабрика, ни одно предприятие не остановились. Парализовать страну не удалось.

Непрекращающаяся борьба с происками реакции, вылазки фашиствующих террористов, ложь и клевета противников — все это не могло не оставить своих следов на Чичо. Взгляд его стал озабоченным, улыбка теперь редко освещала его обычно добродушное лицо. Он заметно поседел.

Был ли он счастлив? И да, и нет. Разумеется, он отдавал себе отчет в том, что возникшее в стране с его приходом в «Ла-Монеду» двоевластие так и не разрешилось в пользу сторонников Народного единства, и это его беспокоило, тревожило, волновало. С другой стороны, он, став товарищем Президентом, как бы сблизился с народом, лучше познал его, еще крепче уверовал в его революционные возможности. Трудящиеся повсеместно встречали его радостными аплодисментами, возгласами «Вперед, Альенде, народ тебя защитит!», «Береги себя, ты нам нужен!», «Народ с тобой!». Эти лозунги были ему, может быть, самыми дорогими из всех, и они действительно убеждали, что он может рассчитывать на поддержку народа, который будет продолжать борьбу против реакции и империализма за прогресс, за социализм.

Вот почему он так глубоко переживал случаи, когда карабинеры, нарушая строжайшие указания правительства, по старой традиции пускали в ход оружие для разгона демонстраций жителей «грибных» поселков[9], среди которых пользовались влиянием леваки. Когда в 1972 году в одном таком столкновении карабинеры убили рабочего в пригороде Сантьяго, возмущенный президент на следующий день направился из «Ла-Монеды» пешком и без охраны через весь город на место происшествия, где принес извинения жителям этого района и в течение многих часов беседовал с ними, разъясняя политику правительства и выслушивая их замечания, советы и требования.

Пожалуй, никогда раньше он так не восторгался тружениками своей родины, как теперь. Иностранным журналистам и делегатам дружеских партий, своим близким и сотрудникам он приводил десятки примеров самоотверженного труда рабочих и крестьян в интересах общества, их энтузиазма и солидарности с деятельностью правительства Народного единства.

Как и прежде, почти ежедневно дон Чичо играл с друзьями в шахматы. Эта игра его успокаивала, настраивала на философский лад, отвлекала от повседневных забот и тревог. Рабочая нагрузка у него росла с каждым днем. Ему приходилось работать по 16 часов, спать по 5 часов в сутки. «Работать для народа — для меня наслаждение», — отвечал он родным, которые, беспокоясь о его здоровье, пытались уговорить его взять отпуск. Не проходило дня, чтобы он не выступал где-либо публично, не принимал журналистов, не проводил собраний, заседаний, конференций. Он не только много выступал, но и много писал — статьи, письма, различного рода государственные документы.

В начале ноября 1972 года Альенде для укрепления авторитета власти реорганизовал правительство, введя в него одновременно с председателем и секретарем Единого профсоюзного центра трудящихся командующих трех родов вооруженных сил, причем пост министра внутренних дел, равнозначный вице-президенту, получил главнокомандующий армией генерал Карлос Пратс. Последний заявил, что поддерживает правительство Альенде, единственную законную и конституционную власть в стране, следующую программе, которая всем известна и «для осуществления которой оно и было избрано». Это заявление свидетельствовало о том, что генерал Пратс и его сторонники в армии солидаризировались с правительством, что вносило расстройство в подрывные планы оппозиции, рассчитывавшей на поддержку высших армейских чинов.

И все же возрастающее участие армии в управлении государством имело и свою изнанку: оно толкало многих офицеров на мысль о возможности перехода в руки армии всей полноты власти. К тому же в армии продолжало действовать контрреволюционное подполье. Была вскрыта заговорщическая группа генерала Альфредо Каналеса, известного в армейских кругах под кличкой «Самец». Каналес заведовал в министерстве обороны отделом подготовки кадров, а ранее был директором Военной академии.

Каналес вкупе с агентами Национальной партии усиленно обрабатывал личный состав бронетанкового, артиллерийского и пехотного полков, расквартированных в городе Антофагасте. Если бы удалось посеять волнение в их рядах, то, по замыслам заговорщиков, это автоматически привело бы к беспорядкам и в других районах. Параллельно с этим, в Антофагасте и соседних c ней городах (Токопилья, Чукикамата, Калама) в срочном порядке натаскивались вооруженные отряды (командос) ультраправой организации «Патриа и либертад».

Как впоследствии выяснилось, Каналес был к тому же главарем террористической группировки, которая на протяжении всего 1972 года усиленно создавала запасы оружия. Его сторонники похищали в казармах пистолеты, автоматы, пулеметы, ручные гранаты. За оружием снаряжались группы контрабандистов в Боливию и Бразилию.

Правые всегда рассчитывали на поддержку армии. Еще до прихода Альенде к власти, в августе 1970 года, Клаудио Лопес писал в «Мемориаль дель эхерсито де Чиле», официальном теоретическом журнале армии: «Вмешательства (вооруженных сил) зачастую домогаются представители социальных слоев, чьим богатству и имуществу грозят реформы, подготавливаемые либо проводимые правительством. Это меньшинство стремится вернуть себе власть при помощи военных, которым льстят, называя их «спасителями отечества»…

По своему социальному составу офицерский корпус также тяготел к имущим. По данным исследования, проведенного в 1965 году, 42 процента офицеров были выходцами из семей крупной буржуазии, 39 процентов — из зажиточных средних слоев, 19 процентов — из небогатых мелкобуржуазных семей. Многие из офицеров были связаны родственными узами с земельной олигархией. Нередки случаи, когда молодой небогатый офицер из местного гарнизона женился на дочери латифундиста. Одним из последствий аграрной реформы было уменьшение состояний многих жен офицеров, писал незадолго до свержения Альенде французский журнал «Монд дипломатик».

Сам Альенде более оптимистично смотрел на всё возраставшую политическую роль армии. Вскоре после реорганизации правительства он дал такой ответ на вопрос о роли вооруженных сил в современной жизни Чили:

«Главная задача чилийских вооруженных сил как профессионального института состоит в обеспечении обороны и национальной безопасности. Но это не значит, что они стоят в стороне от решения жизненно важных проблем страны. Ранее функции армии ограничивались лишь защитой географических границ. Сейчас положение иное. Ее прямые задачи не сводятся больше к защите границ... Они всё теснее увязываются с экономическим, социальным и культурным развитием страны, с достижением и гарантией ее полной независимости.

Именно в рамках такого понимания своих функций чилийские вооруженные силы принимают активное участие в решении всех стоящих перед страной задач. Они представлены в руководстве национализированной медной промышленности, в стратегических отраслях экономики, они вносят свой вклад в научные и технические исследования. Иначе говоря, они играют динамичную роль».

Альенде указывал, что вхождение трех представителей вооруженных сил в правительство будет способствовать решению конкретных задач, стоящих перед кабинетов министров. Эти задачи состоят в том, чтобы нормализовать обстановку в стране после забастовки предпринимателей и торговцев в октябре и активизировать экономику; обеспечить сохранность конституционного строя и проведение предстоящих парламентских выборов; отразить империалистическую агрессию, которую совершают по отношению к Чили иностранные компании; продолжать выполнение правительственной программы.

Альенде верил в то, что говорил. Он доверял тогдашнему руководству вооруженных сил. Об этом говорит тот факт, что вскоре после реорганизации правительства президент направляется в зарубежную поездку, передав власть на время своего отсутствия министру внутренних дел генералу Карлосу Пратсу.

Альенде направляется на этот раз с государственным визитом в Мексику, а затем в ООН, где на Генеральной Ассамблее этой организации выступает с большой речью, разоблачающей преступные действия империалистических монополий против чилийского народа.

Альенде заявил с трибуны ООН, что силы империализма стали осуществлять подрывную деятельность против его правительства сразу после победы народных сил на выборах в 1970 году. Подрывная деятельность ведется с таким расчетом, чтобы привести к краху экономику страны и вызвать тем самым недовольство среди населения. Президент подчеркнул, что многолетнее хозяйничание иностранных монополий в экономике Чили привело к ее однобокому развитию, к крайней зависимости от внешних рынков сбыта и от притока иностранного капитала. Эти обстоятельства были использованы силами реакции. Против Чили были предприняты тщательно спланированные действия, которые лишили ее ряда источников финансирования. Международный банк реконструкции и развития, Межамериканский банк и другие международные финансовые организации, контролируемые Соединенными Штатами, прекратили предоставление Чили займов и финансирование осуществляемых ею проектов.

Экономическая агрессия, заявил президент, привела к резкому ограничению возможностей Чили обеспечить себя оборудованием, запасными частями, готовыми промышленными изделиями, продовольствием, медикаментами. Действия империалистических сил против Чили являются вмешательством во внутренние дела суверенного государства, подчеркивал С. Альенде.

Монополии США, сказал, выступая в ООН, глава чилийского государства, господствовавшие в медной промышленности, вывезли из страны за последние 42 года более 4 миллиардов долларов, тогда как их первоначальные капиталовложения не превышали 30 миллионов долларов. Он подчеркивал при этом: «Медные рудники были национализированы не только при скрупулезном соблюдении всех положений наших внутренних законов, но и при уважении норм международного права, которые существуют, разумеется, не только для защиты интересов крупных капиталистических монополий». Президент сказал далее, что его страна подвергается не только экономической блокаде, но и прямой агрессии. Он привел в пример организацию монополией ИТТ крупного заговора с целью свержения правительства, рассказал о многочисленных террористических актах, спланированных за пределами страны.

Альенде заявил об общности судьбы Чили и других развивающихся стран Азии, Африки, Латинской Америки, которые также находятся под давлением империалистических сил и страдают от несправедливых условий международной торговли.

Чили, сказал Альенде, оказалась не одинокой. Попытки изолировать ее от стран Латинской Америки и остального мира потерпели провал. На стороне Чили с самого начала стоят социалистические страны.

Большое политическое значение имела поездка президента в Советский Союз, где он провел плодотворные встречи и переговоры с руководителями КПСС и Советского правительства.

Выступая на обеде, данном в его честь Председателем Президиума Верховного Совета СССР Н. В. Подгорным, Альенде, в частности, сказал:

— Поддержка Чили теми странами, где царствует мир и нет войны, где господствует экономическое сотрудничество и нет эксплуатации, где уважают наш суверенитет, имеет особое значение. Как говорит наш большой друг и товарищ, лауреат Нобелевской премии поэт Пабло Неруда, Чили превращается в «молчаливый Вьетнам»... Поэтому, дорогие советские товарищи, особое значение имеет ваша помощь и солидарность с нами.

В выступлении по Центральному телевидению Сальвадор Альенде подробно рассказал о деятельности своего правительства.

— Народное правительство, которое я возглавляю, — сказал президент, — правительство трудящихся. Впервые в нашей стране трудящиеся стоят у власти, принимают участие во всех сферах деятельности, начиная с совета национальной экономики и министерств до общественных организаций, таких, как комитеты защиты революции, заводские комитеты.

Программа Народного единства главным образом исходила из того, что наше движение ставило себе целью завоевание экономической независимости Чили... Чили является потенциально богатой страной, но жила она и еще живет если не в нищенских, то полунищенских условиях. Почему? Потому что ее самые главные богатства, такие, как железо, селитра, уголь, а главным образом медь, находились в руках иностранного капитала, в основном североамериканского. Мы вернули эти богатства Чили, и сейчас они являются достоянием чилийского народа.

Мы углубили аграрную реформу и за 18 месяцев покончили с латифундиями. Сейчас 51 процент земли, национализированной в соответствии с реформой, находится в руках государства, остальная часть — у средних и мелких крестьян. Крестьянин полностью включился в политическую деятельность и главным образом в трудовой процесс обработки земли, будь то кооперативы, государственные усадьбы или центры аграрной реформы, которые представляют собой несколько объединенных для совместного труда усадеб, перешедших под контроль государства. Мы сразу же национализировали важнейшие предприятия, также находившиеся в руках иностранного капитала, чтобы создать вместе с крупными горнорудными, нефтяными, электроэнергетическими предприятиями базу для развития общественного сектора экономики. Программа Народного единства предусматривает существование трех секторов экономики: государственного, сектора смешанных предприятий, где государство имеет большинство, но где представлены также частные интересы, и мелких предприятий, находящихся в частных руках… Очень важно отметить, что мы национализировали банки. Кроме того, государство взяло под свой контроль внешнюю торговлю. Что касается, социальной политики, то мы перераспределили доходы таким образом, чтобы от этого выиграли широкие народные массы. И сейчас трудящиеся имеют гораздо более высокие доходы. Одновременно, и это также имеет огромное значение, мы снизили процент безработных. Мы проводим политику, направленную на то, чтобы широкие слои населения, которые не имели доступа к образованию, получили эту возможность. Мы с удовлетворением можем сказать, что практически уже в настоящее время 97 процентов детей имеют начальное образование. Намного доступнее стало среднее и высшее образование.

Я считаю необходимым подчеркнуть: поскольку наше правительство — это правительство трудящихся, то наиболее важен, на наш взгляд, в нашей стране рост политической сознательности трудящихся, рост их участия во всех сферах национальной жизни и на всех уровнях. У нас еще имеются недостатки, свойственные капитализму, мы еще пока не можем использовать тех преимуществ, которые заложены в социалистическом строе. Но мы решительно идем по пути, который откроет нам возможности для построения нового общества, в котором рабочий класс станет основной движущей силой…

На вопрос корреспондента, что произвело на него наибольшее впечатление во время пребывания в Москве и как он оценивает результаты визита, Альенде ответил:

— Это мой третий визит в Советский Союз... Впервые я приехал в Советский Союз в 1954 году... Я был здесь 7 ноября 1967 года. В другой раз я пробыл здесь очень коротко, два дня, проездом во Вьетнам... И вот я снова здесь. Но приехал я не просто как гражданин, но уже как Президент моей родины…

Я приехал в колыбель социализма. Приехал, чтобы в соответствии с принципами нашей внешней политики еще более укрепить дружбу и связи со всеми странами и главным образом с Советским Союзом — символом борьбы за освобождение народов…

Мы беседовали с руководителями Советского государства о проблемах, волнующих человечество, о текущем моменте, о перспективах развивающихся стран и особенно о проблемах Латинской Америки и Чили. Нам представилась возможность встретиться со студентами. Я должен сказать советскому народу, что факт избрания меня почетным доктором Московского университета имени Ломоносова имеет для нас огромное значение — ведь в моем лице была оказана честь всему нашему народу…

Из Москвы президент Чили полетел в Гавану, где был тепло встречен Фиделем Кастро и другими руководителями кубинской революции.

Эта зарубежная поездка Сальвадора Альенде способствовала укреплению его авторитета на международной арене и внутри страны. Она еще раз подтвердила, что правительство Народного единства не одиноко и что у него надежные друзья за рубежом, готовые в трудную минуту прийти на помощь.

За время отсутствия президента в Чили никаких перемен не произошло. Генерал Пратс и его сторонники из высшего командования вооруженными силами прочно контролировали положение, и если противник рассчитывал использовать отсутствие Альенде для осуществления переворота, он просчитался. Армия и на этот раз не оказала ему поддержки.

Альенде, стремясь еще больше укрепить связь с командованием армии, назначил генерала Альберто Бачелета Мартинеса, двух полковников и одного капитана первого ранга руководить Национальным управлением по распределению и продаже товаров первой необходимости.

Теперь все зависело от результатов мартовских выборов в конгресс. Противники правительства рассчитывали получить около 66 процентов голосов и избрать 213 членов конгресса, что им позволило бы избавиться от Альенде, вынеся ему обвинение в нарушении конституции. Его место до проведения новых выборов занял бы тогда генерал Пратс, вице-президент, или — в случае его отказа — председатель сената. На последний пост намечался после мартовских выборов Эдуардо Фрей. Так осуществился бы «легальный», «законный» переворот.

Фрей, баллотировавшийся в сенат по столичному округу, проводил избирательную кампанию, разъезжая по всей стране, как будто он являлся кандидатом на пост президента, отмечал корреспондент газеты «Монд» Марсель Нидерганг. Это самые важные выборы для Чили с начала века, утверждал лидер демохристианской партии. Выступая в Антофагасте, Фрей заявил, что страна живет в «атмосфере ненависти и хаоса», и потребовал от Альенде в случае победы оппозиции на выборах уйти в отставку.

Онофре Харпа требовал не ждать результатов выборов, а «как можно раньше заменить марксистское правительство правительством национальным». Это был открытый призыв к свержению Альенде со стороны лидера Национальной партии, выступавшей на выборах в блоке с демохристианами под вывеской Демократической конфедерации.

Лидеры оппозиций трубили на все лады, что предстоявшие выборы означают плебисцит «за» или «против» правительства Альенде. Они замалчивали, что правительственные партии в прошлом никогда не получали большинства голосов на промежуточных выборах. Сам Фрей, избранный в 1964 году президентом большинством голосов, на промежуточных выборах в конгресс три года спустя получил всего лишь 35 процентов голосов, но это ему не помешало спокойно закончить шестилетний период правления.

Провокационные предвыборные выступления лидеров оппозиции шли под аккомпанемент выстрелов, взрывов и пожаров ударных батальонов реакции «Родина и свобода», «Роландо Матус», «Красный дракон» и прочих подрывных банд. Они нападали на железные дороги, электростанции, бензохранилища, склады продовольствия и другие стратегические объекты, по существу ничем не рискуя, ибо судебные власти, как правило, освобождали террористов под залог, что давало им возможность продолжать свою преступную деятельность.

О ее размахе можно судить по следующим далеко не полным данным: за месяц, предшествовавший выборам 4 марта, власти арестовали на месте преступления 464 террориста, было совершено 30 покушений, 3 человека были убиты и 50 ранены.

18 февраля фашистские ультра вновь спровоцировали беспорядки в стране, в результате чего 4 человека были убиты и 18 тяжело ранены. 19 февраля министр внутренних дел генерал Карлос Пратс созвал представителей всех политических партий, в том числе оппозиционных, и потребовал покончить с незаконными акциями. Но не прошло и нескольких дней, как правые организовали покушения на министра сельского хозяйства социалиста Роландо Кальдерона, на префекта полиции Сантьяго социалиста Хайме Файвовича. Карабинеры арестовали террористов, которые действовали, как выяснилось, под влиянием наркотиков.

Разнузданную кампанию лжи и клеветы на правительство Альенде продолжали вести газеты, радио и телевидение, находившиеся под контролем оппозиции. «Меркурио» чуть ли не ежедневно твердила, что Альенде стремится превратить Чили в «русскую колонию», что он находится под контролем Фиделя Кастро, что Чили угрожает «красная диктатура».

Альенде категорически опровергал лживые утверждения реакционеров о намерении правительства «установить диктатуру». Выступая на одном из митингов в январе 1973 года, он вновь повторил, что целью Народного единства является «открытие пути к социалистическому обществу без выхода за рамки конституционности и летальности».

Хотя Альенде неоднократно заявлял, что правительство не намерено национализировать мелкие и средние предприятия или лишить собственности мелких и средних крестьян, и даже внес в середине января в парламент соответствующий закон, предусматривавший передачу в руки государства только крупных предприятий местных или иностранных монополий, оппозиция продолжала обвинять Народное единство в стремлении лишить всех и вся собственности.

Оппозиция подбивала наименее стойких рабочих на национализированных предприятиях требовать непомерного повышения заработной платы, создавать конфликтные ситуации, бастовать. Следует сказать, что демагогия реакции находила отклик среди определенных прослоек трудящихся.

Луис Фигероа, министр труда и лидер КУТ, так объяснял это явление в интервью корреспонденту «Нового времени» В. Волкову:

— Да, рабочие готовы отдать жизнь за торжество революционного процесса, как показали октябрьские события. Рабочий класс поддерживает правительство, перемены в стране, — более того, он подталкивает их, возглавляет движение за их углубление. И вместе с тем среди определенных кругов трудящихся еще сохраняется традиционная позиция борьбы за улучшение оплаты труда во что бы то ни стало. Часто в стране звучат призывы бороться за еще большее повышение заработной платы, за улучшение социальных условий, не считаясь при этом с экономической, финансовой и производственной возможностью предприятий, на которых такие требования формулируются, с возможностями национальной экономики в целом.

Это явление, которое мы называем «экономизмом», не охватывает наиболее сознательные слои пролетариата — оно наблюдается в основном среди недавно влившихся в ряды рабочего класса трудящихся деревни. Оно поддерживается и насаждается политическими силами, не входящими в коалицию Народного единства, — лидерами и активистами Христианско-демократической партии, действующими в профсоюзном движении. Но надо сказать со всей откровенностью, такие призывы формулируют также и некоторые участники Народного единства, которые не совсем отчетливо представляют себе последовательность поэтапного развития борьбы за социализм или скатываются к оппортунизму, ибо используют беспринципный «экономизм» с целью завоевать дешевую популярность среди определенных слоев трудящихся.

Предприниматели и реакционеры пытаются всячески насадить коррупцию и спекуляцию среди наиболее отсталых слоев трудящихся, поощряют их к выступлениям с беспринципными требованиями, к нарушению трудовой дисциплины. Изобретают самые изощренные и разнообразные способы разложения рабочего класса. Так что и на этом фронте классовой борьбы нам приходится вести серьезные бои, ибо речь идет о настоящем столкновении идеологий. Наши враги хотят вернуть некоторых трудящихся к уровню классового сознания, который был свойствен чилийскому пролетариату лет 40—50 назад.

План этих провокаторов ясен: «размыть» определенные слои рабочего класса, ослабить тем самым поддержку пролетариатом правительства Народного единства, затем разгромить народные силы, пресечь революционный процесс в Чили и открыть дорогу для сил фашизма. Вот почему идеологическая работа среди рабочего класса весьма важна сейчас...

В феврале 1973 года Альенде временно перенес резиденцию правительства на входившую в общественный сектор текстильную фабрику «Сумар». Здесь он встречался с рабочими и выступал перед ними, обращаясь при этом ко всей стране. Призывал их сплотить ряды и укрепить дисциплину на предприятиях, сорвать экономическую блокаду, которой подвергают Чили американские империалисты, пресечь саботаж со стороны внутренней реакции.

Президент указал и на ошибки, которые, по его мнению, совершило правительство Народного единства. В частности, оно не сумело разъяснить трудящимся, что политика национализации меди повлечет за собой бешеное сопротивление империализма и его чилийской агентуры, что революция означает не только достижения, но и трудности. Он также признал, что правительству следовало подготовить закон, разрешающий ему распустить реакционный конгресс, и провести по поводу принятия этого закона референдум. Трехдневное пребывание президента на фабрике «Сумар» помогло осознать рабочим, шедшим до этого на поводу у правых, что правительство проводит политику в интересах трудящихся.

Альенде предупреждал реакционеров, что правительство не потерпит продолжения подрывных действий. «Если правые будут продолжать свою политику провокаций, — заявлял он перед выборами, — мы прибегнем в качестве средства борьбы к физическому насилию. Ни правительство, ни народ не хотят этого насилия, но мы ответим революционным насилием на контрреволюционное насилие».

Однако кто осуществлял бы «революционное насилие»? Рабочие? Для этого их следовало вооружить, а это немедленно вызвало бы конфликт с армией, которая пуще всего боялась потерять свою монополию на владение оружием. Статут конституционных гарантий недвусмысленно запрещал вооружение рабочих. Альенде мог об этом говорить, но был бессилен от слов перейти к делу, не рискуя вызвать на себя огонь со стороны вооруженных сил. К тому же в преддверии выборов любое нарушение левыми силами буржуазной законности, которую правые топтали без зазрения совести, было бы расценено как признание левыми априори своего поражения. Более того, в конгрессе в начале 1973 года демохристианский сенатор Хуан де Диос Кармона, бывший министр обороны в кабинете Фрея, внес проект закона о «контроле над оружием», дающий право вооруженным силам на основе заявления граждан или печати производить обыски, не испрашивая на то разрешения гражданских властей, и изымать оружие у частных лиц или организаций. Этот проект был поддержан партиями Народного единства, и его ратифицировал Альенде. Проект, таким образом, стал законом.

Реакционер Кармона предложил этот закон в надежде, что вооруженные силы его используют для изъятия оружия у рабочих, сторонников правительства. Альенде же и левые партии его одобрили, с одной стороны, чтобы опровергнуть обвинения правых в том, что они незаконно вооружаются — дескать, нам некого бояться и нечего скрывать, а с другой — в надежде, что, в свою очередь, их сторонники в армии используют этот закон для изъятия оружия у правых заговорщиков. Как бы то ни было, но этот закон наделял чрезвычайными полномочиями армию.

Позиции правительства казались настолько шаткими, что даже МИР, придерживавшееся до того линии «критической сдержанности» по отношению к Альенде, призвало в начале февраля своих сторонников поддержать на предстоявших выборах кандидатов социалистической партии и левых христиан. Генеральный секретарь МИР Мигель Энрикес так объяснил это изменение тактики своей организации: «Нужно прежде всего поддержать правительство в связи с угрозой новой забастовки предпринимателей и опасностью падения нынешнего правительства в результате вынужденной отставки президента».

Хотя саботаж оппозиции тормозил осуществление намеченных программой Народного единства реформ, правительство и в 1973 году продолжило их реализацию. 4 февраля Корпорация аграрной реформы, руководимая бывшим деятелем ХДП Жаком Чончолем, опубликовала отчет, в котором подводились итоги двухлетней деятельности по осуществлению аграрной реформы. За этот период правительство Народного единства экспроприировало 3570 помещичьих хозяйств, передав в руки крестьян свыше 9 миллионов га. Фактически был завершен процесс ликвидации помещичьей земли в Чили.

В тот же день, 4 февраля, президент Альенде и министр труда Луис Фигероа подписали декрет о повышении минимального размера пенсий. Декрет устанавливал пенсию рабочего не ниже минимума заработной платы, а для служащих — не ниже прожиточного минимума.

28 февраля вступил силу закон, подписанный президентом Альенде, аннулировавший контракт с американской компанией ИТТ на эксплуатацию телефонной сети в Чили. Два года назад правительство поставило под государственный контроль предприятия ИТТ за систематическое вмешательство этой компании во внутренние дела Чили и организацию подрывных действий, что было подтверждено публикацией секретных документов ИТТ в американской печати.

По мере приближения даты выборов политические страсти накалялись всё больше и больше. Оппозиция заранее трубила победу, требуя ухода президента с поста. За несколько дней до выборов министр внутренних дел генерал Пратс приказал войскам и карабинерам обеспечить охрану избирательных участков.

День 4 марта прошел по всей стране без инцидентов. Проголосовало 3 661 898 избирателей. Вечером начался подсчет голосов. Результат ошеломил наблюдателей и политических экспертов, предрекавших решительную победу оппозиции. Блок партий Народного единства получил 43,39 процента всех голосов, На 7 процентов больше, чем на президентских выборах. Кандидаты Народного единства увеличили число своих представителей в палате депутатов на 9 человек, а в сенате — на 2. Надежды Фрея, Харпы и их сторонников получить в конгрессе 2/3 мест и «мирно» свергнуть Альенде провалились с треском. Многие известные лидеры оппозиции оказались забаллотированными избирателями и не были избраны в парламент.

«Марксистское правительство Сальвадора Альенде, — признавал с разочарованием чилийский корреспондент «Нью-Йорк таймc», — одержало на законодательных выборах важную психологическую победу и расширило свое представительство в сенате и палате депутатов».

Результаты выборов явились, таким образом, крупным политическим поражением правых и несомненной победой Народного единства и его лидера Сальвадора Альенде. Даже «Меркурио», этот рупор заговорщиков, была вынуждена признать, что надежды на то, что на выборах «оппозиция добьется нокаутом быстрой победы над правительством», оказались «миражем».

Несмотря на перебои с продовольствием, инфляцию, запугивание, шантаж и террор фашистских банд, истошные вопли Фрея и Харпы. предрекавших экономическую разруху и голод, если они не получат заветные 2/3 мест в конгрессе, несмотря на все трудности, превратности и сложности, сопутствовавшие деятельности правительства Альенде с момента его прихода к власти, трудящиеся и на этот раз оказали ему доверие.

Правда, оппозиция получила 56,61 процента голосов и всё еще располагала простым большинством в конгрессе. Но это была привычная для чилийцев картина. При других президентах наблюдалось то же явление: в конгрессе всегда господствовала оппозиция, что еще не давало ей права свергать главу государства. После выборов 4 марта такого мандата не получила и оппозиция против Альенде. Рухнули ее надежды на «мирный» переворот, и она, не колеблясь, встала на путь насильственного устранения Альенде с поста президента.

Танки идут на «Ла-Монеду»

Растущая агрессивность противников не вызывала у Альенде желания расправиться с ними, смести их с политической сцены. Дон Чичо считал необходимым сохранить систему политического плюрализма, существовавшую в Чили и предполагавшую наличие не только левого, но и правого блоков. Он считал, что эта система может быть использована для продвижения к социализму.

Альенде был против разжигания политических страстей. Он добивался соглашения, компромисса со своими противниками на основе признания ими реальностей чилийской революции. Это относилось как к внутренним его противникам, так и к внешним, в частности к тем кругам в Соединенных Штатах, которые с первого же дня победы на выборах 1970 года объявили ему беспощадную войну.

Вскоре после мартовских выборов чилийское посольство в Вашингтоне по распоряжению Альенде вступило в переговоры с Госдепартаментом в надежде найти приемлемую для обеих сторон формулу сосуществования. Вот что рассказал о том, как проходили эти переговоры, авторитетный французский журнал «Монд дипломатик»:

«С чилийцами встретились второстепенные американские деятели. Помощника госсекретаря по межамериканским делам Чарлза Мейера сменил бывший вторым по рангу дипломатом в американском посольстве во Франции Кубич, однако сам Кубич не участвовал в переговорах. Его представлял Джон Кримминс, бывший посол в Доминиканской Республике, назначенный сразу же после американской интервенции 1965 года. Уместно напомнить, что в течение последних четырех лет вторым номером в американском посольстве в Сантьяго являлся Шлаудеман, облеченный большими правами, чем посол Натаниэл Дэвис, являвшийся важнейшей фигурой до, во время и после вторжения в Санто-Доминго.

Разногласия между США и Чили касались не только существа, но и характера конфликта. Вашингтон утверждал, что вопрос о компенсации за медь — это «камень преткновения»: поскольку первым долгом правительства является защита частных интересов, оно должно добиться вознаграждения. Если не будет предоставлена компенсация, США станут противодействовать любому соглашению Парижского клуба, который должен был собраться в середине 1973 года, относительно чилийского внешнего долга. Это был не денежный, а принципиальный вопрос. И поэтому, говорили американцы, приписывая эту формулу Киссинджеру, компенсации в размере всего лишь одного доллара было бы достаточно, и этот доллар США могли предложить Чили, однако при условии, если бы Чили дала гарантии в отношении своего будущего поведения.

Чилийцы, со своей стороны, утверждали, что суверенный акт национализации затрагивает принципиальный вопрос и что конфликт вызван не вопросом о компенсации, а агрессивными актами, направленными против их страны. Чили официально предлагала применять сохраняющий силу двусторонний договор 1914 года относительно мирного решения конфликтов. США признали, что этот договор сохраняет силу, однако отказались применять его. Таким образом, они официально и прямо заявили о своем намерении нарушить основной закон отношений между государствами: действующий договор. Американская политика была определена. В некотором смысле Вашингтон известил Чили, что теперь начинается борьба не на жизнь, а на смерть.

«Наша совесть чиста, почему вы, латиноамериканцы, так ненавидите нас?» — спросил однажды Джон Кримминс. В ответ он услышал: «Если ваша совесть чиста, то почему рука у вас такая тяжелая?» Во время последней беседы с чилийским послом Джон Кримминс вкрадчивым голосом предложил на выбор три решения, в которых содержался недвусмысленный ультиматум. Он заявил: «Принимая во внимание, что между нами существуют конфликты, мы считаем, что у нас остаётся всего три возможности: либо мы заморозим конфликты, либо мы найдем пути их разрешения, либо война».

США знали и Чили знала, что подобные разногласия не могут быть «заморожены», что они имеют собственную динамику и что, следовательно, первое предложение было по меньшей мере коварным. Дело в том, что, если бы Чили приняла его, она предоставила бы США полную свободу для усиления агрессивных действий через многонациональные фирмы и третьи страны — покупателей меди. Найти пути разрешения конфликтов означало для США найти их самим и в своих интересах: речь могла идти лишь об односторонне навязанных частичных соглашениях. Формулируя эти три возможности, США знали, что первые две неприемлемы для Чили и что оставалось только третья: война. Это был ультиматум. «Мы не дадим вам выиграть время», — сказал в заключение Джон Кримминс».

С этого момента США приняли решение осуществить план, предусмотренный еще в 1970 году меморандумом ИТТ.

Это не пугало Альенде. Разве не выстояла революционная Куба перед натиском североамериканского колосса? Разве отступило от своей освободительной программы правительство генерала Веласко Альварадо в Перу? Нет, дон Чичо не думал покидать «Ла-Монеду». Результаты выборов вдохнули в него новые силы. Он почувствовал прилив бодрости и уверенности и готов был продолжать борьбу с «мумиями», за исходом которой внимательно следила теперь общественность всей Латинской Америки, да и не только ее, но и Западной Европы, в частности Франции и Италии, где сплачивались левые силы, надеясь прийти к власти без гражданской войны, невооруженным путем, по «чилийскому образцу».

Вскоре после выборов, 27 марта, Альенде вновь реорганизовал правительство. На этот раз в кабинет министров вошли только представители партий Народного единства. Военные оставили министерские посты. Новый кабинет должен был заняться в основном преодолением экономических трудностей, выработкой ясной экономической политики.

Правительство предложило конгрессу выделить 43 миллиона эскудо на повышение заработной платы трудящимся в связи с продолжавшейся инфляцией. Однако представители оппозиции в конгрессе срезали до 18 миллионов эскудо просимую правительством сумму. Во время дебатов по этому вопросу правые вооруженные банды вновь спровоцировали на улицах столицы беспорядки. Они пытались разгромить редакцию газеты «Ультима ора», органа Социалистической партии, и обстреляли дом, в котором жила видная деятельница компартии депутат парламента Мирейя Бальтра.

Беспорядки в столице длились несколько дней. В районе Провиденсия, населенном «мумиями», головорезы из банды «Роландо Матус» ухитрились даже соорудить баррикады, а в центре города они отважились забросать камнями президентский дворец. Фашисты любыми средствами пытались спровоцировать кровопролитие, чтобы еще более взвинтить и без того крайне напряженную обстановку в стране.

8 апреля спецкор «Правды» В. Боровский сообщал из Сантьяго: «Как видно, уроки выборов не пошли впрок чилийской олигархии. Едва оправившись от смятения и растерянности, она с еще большим озлоблением принялась за террор. Реакционеры понимают, что время работает не в их пользу. Остается ставка на обострение обстановки в стране. С этой целью вновь готовятся «забастовки» хозяев, акты саботажа, захваты предприятий.

В этой кампании активное участие принимает правое крыло Христианско-демократической партии. В последнее время вооруженные группы молодчиков из ХДП всё чаще стали принимать участие в террористических актах наряду с фашиствующими штурмовыми отрядами крайней реакции.

Народные силы Чили бдительно следят за происками реакции и ее приспешников. Накопленный ими опыт убедительно показал, что лучшим оружием, способным отразить эти происки, является испытанное оружие единства. Вот почему такой большой отклик среди левых сил вызвали письмо президента Альенде председателю федерации партий Народного единства Рафаэлю Гумусио, в котором отмечалась необходимость дальнейшего укрепления организационного и политического единства левых партий»

В письме президент предлагал укрепить структуру этой организации — союза входящих в нее левых партий — так, чтобы она могла осуществить единое руководство действиями правительства и народных масс. Альенде поставил следующие задачи перед федерацией партий Народного единства: демократизация государственного аппарата и повышение его эффективности, обеспечение роста производства, усиление роли рабочего класса в управлении производством, защита революционных завоеваний, повышение политической сознательности масс.

Исполнительный комитет партий Народного единства в лице его председателя левого католика Рафаэля Гумусио выразил полное согласие с предложением Альенде созвать в ближайшее время съезд этой организации. Это тем более было необходимо, что в рядах левых не наблюдалось необходимого единства взглядов на то, какими путями должна дальше развиваться чилийская революция. Все понимали, что существовавшее в стране с момента избрания Альенде двоевластие слишком затянулось и что конфронтация неизбежна. Однако по вопросу о том, как встретить эту конфронтацию, среди левых не было единого мнения. Альенде и другие лидеры левого блока считали, что большинство вооруженных сил поддержит правительство, и оно, опираясь на профсоюзы и другие массовые организации трудящихся — такие, как комитеты бдительности, «кордонес индустриалес» (входившие в систему заводской обороны, которая объединяла рабочих определенного района), — а также на партии Народного единства, сможет выйти победителем из предстоявшего столкновения с враждебными, правыми силами. МИР не разделяло этих надежд. Более того, оно утверждало, что правительство неспособно справиться с надвигавшейся бурей. Мировцы требовали «продвигаться вперед без задержек», создать «революционную власть», вооружить рабочих, опередить заговорщиков, ударить по ним до того, как они поднимут восстание. Проповедь мировцев находила сторонников среди некоторых последователей Народного единства, что вносило сумятицу в его ряды. С другой стороны, ею пользовались реакционеры в качестве доказательства, что правительство готовит «самопереворот», чтобы покончить с демократическим строем, установить «красную диктатуру».

В начале 1 апреля 1973 года на стенах домов чилийской столицы появились плакаты с загадочной надписью «Операция САКО проводится в жизнь!». САКО — по-испански мешок. Что же это был за «мешок»? Секрет раскрылся, когда арестовали одного из вожаков фашистской организации «Патриа и либертад». У него была найдена директива участникам «операции САКО». Это слово расшифровывалось как «Система организованного гражданского действия», а точнее саботажа. В роли исполнителей выступали «гремиос» — профессиональные организации промышленников, торговцев, фермеров, врачей, инженеров. Вожаки САКО, в частности, предписывали предпринимателям:

«Укрывать не менее 20 процентов поступающих на их предприятия материалов, что позволит создать запасы на случай чрезвычайных обстоятельств.

Создавать склады запасных частей в подвальных помещениях вне предприятия, поддерживая лишь минимальный ритм производства на предприятии...

Распределять продукцию предприятия только через посредников САКО. В случае репрессивных мер со стороны правительства государственному сектору должна поставляться продукция самого низкого качества и в минимальных количествах».

Предпринимателям частного сектора рекомендовалось под любым предлогом увольнять рабочих и служащих, симпатизирующих Народному единству. Если это не удастся, то составить их списки и иметь их под рукой. Других работников следовало завоевывать на свою сторону уступками, не влияющими серьезным образом на расходы предприятия: скромными завтраками и обедами, предоставлением рабочей одежды, единовременных пособий.

Врагам Народного единства в сельской местности главари САКО давали следующие указания:

«Отвечать на все вопросы наших анкет и сообщать активистам САКО надежную информацию.

Производить основные продукты питания на лучших высокопродуктивных землях, разбитых на малые участки, трудные для обнаружения.

Поставлять Обществам сельскохозяйственной кооперации искаженные сведения о производительности на единицу площади.

Создавать ячейки самообороны и систему информации.

Взять на учет всех активистов Народного единства, держать их под постоянным наблюдением в целях запугивания».

Коммерсантам рекомендовалось «по возможности не продавать ничего сторонникам Народного единства или обеспечивать их в самых малых количествах и плохими товарами», не сообщать заранее ни одному стороннику Народного единства о времени продажи товаров, дне и часе их поставки. «Патриа и либертад» обязывалась предоставить коммерсантам списки лиц, которые «должны обеспечиваться в первую очередь», и указать «где, как получить товары и как их перевозить».

Специалистам — противникам Народного единства авторы инструкции предписывали представлять организации «Патриа и либертад» самую подробную и многообразную информацию о себе, о производстве, на котором они работают, в том числе сведения об объеме продукции, об оборудовании, системе финансирования, запасах материалов, запасных частей для всех видов энергоснабжения. Особо подчеркивалось: «указать аварийные источники электроэнергии». Специалистам запрещалось делиться своими техническими навыками и знаниями со сторонниками Народного единства, предлагалось при возможности запутывать архивы и документацию.

Своим сторонникам инструкция советовала «проводить постоянные кампании по психологическому запугиванию, распространять различные слухи и страшные истории, предназначенные для женщин и детей из семей сторонников Народного единства». Студентам указывалось: «Не помогайте сторонникам Народного единства, не давайте им книг. Садитесь рядом с ними только для того, чтобы выведать у них информацию. Подсказывайте им неправильно на занятиях, вынуждайте их опаздывать. Если они используют шпаргалки, выдавайте их преподавателям».

Опубликование этих директив контрреволюционного подполья только подтвердило то, что и без того было известно: главными виновниками экономических трудностей, беспорядков, саботажа являлись противники правительства.

Стремясь лишить эксплуататоров возможности развивать вредительскую деятельность, Альенде и министры его правительства 12 апреля подписали декрет о передаче под контроль государства 42 предприятий, владельцы которых принимали активное участие в саботаже.

В ответ в конгрессе вновь раздались угрозы в адрес Альенде со стороны оппозиции. Ее лидеры заявили, что парализуют деятельность правительства, блокируют его законопроекты, объявят его вне закона, если оно не прекратит политику национализации.

26 апреля ударные отряды фашистов вновь развязали по всей стране волну насилия и уличных беспорядков. На этот раз предлогом стала реформа образования, проект которой был опубликован правительством для всенародного обсуждения. Правые спровоцировали выступления школьников и студентов аристократических частных учебных заведений, деятельность которых предполагалось поставить под контроль государства. Их возглавили боевики из «Роландо Матуса» и других фашистских отрядов, вооруженные коваными палками, цепями, кастетами, одетые в защитные шлемы. С ними в беспорядках участвовали группы христианско-демократической молодежи, а также специально нанятые хулиганы из деклассированных элементов.

Основные стычки произошли в центре столицы. Утром учащиеся и отряды ультраправых собрались у здания Национальной библиотеки, откуда группами двинулись к разным участкам центра с лозунгами против правительства и лично президента Сальвадора Альенде. Они заняли перекрестки в торговом и деловом районе города, развели костры на проезжей части, перегородили улицы баррикадами, использовав для этого трубы, камни, ограды со строящейся рядом линии метро. Фашиствующие молодчики останавливали автобусы, насильно высаживали пассажиров, били стекла автомобилей, прокалывали шины, полностью парализовав движение транспорта по центральным улицам. Некоторые из налетчиков были вооружены огнестрельным оружием.

Были совершены нападения на здания Управления планирования, Государственной корпорации развития, кредитного банка. Восьмой раз за последние два дня была подвергнута осаде редакция левой газеты «Пуро Чили», причем бандитский отряд прибыл туда из здания, где размещалось руководство христианско-демократической партии. Фашисты пытались также напасть на государственное издательство «Киманту», однако рабочие типографии дали им достойный отпор. Часть бандитов прорвалась к президентскому дворцу и забросала его камнями. Были нанесены повреждения зданиям районного комитета комсомола в Пуэнте-Альто, Центрального Комитета Социалистической молодежи, федерации партий Народного единства. В течение нескольких часов продолжались столкновения у Чилийского университета.

В это время радиостанции, находившиеся под контролем реакции, передавали в эфир подстрекательские призывы к населению выйти на улицы, чтобы «дать бой марксизму».

27 апреля сторонники Народного единства организовали демонстрацию протеста у здания руководства Христианско-демократической партии. В ответ из окон раздались выстрелы. В результате один человек был убит, шесть ранено. Столкновения произошли также в Вальпараисо, Консепсьоне и других городах. Всего было ранено около 100 человек.

Провокации реакции вызвали гневное возмущение в стране. С решительным осуждением преступной заговорщической деятельности контрреволюционных сил выступили политические партии Народного единства, общественные, организации, официальные лица.

Руководство Единого профцентра трудящихся Чили, решительно осудив использование олигархией в преступных политических целях школьников, заявило, что с 27 апреля ежедневно на улицы столицы станут выходить по 10 тысяч рабочих. Они будут организовывать демонстрации в поддержку народного правительства.

28 апреля у президентского дворца состоялся массовый митинг трудящихся Сантьяго, участники которого выразили поддержку народному правительству. Выступая на митинге, президент Сальвадор Альенде призвал народ Чили к бдительности и спокойствию, к сплоченности и единству действий.

Еще более внушительные демонстрации в поддержку президента Альенде и его правительства прошли по всей стране 1 мая. Трудящиеся требовали обуздать саботажников и террористов, призывали народ не поддаваться на провокации «мумий».

1 мая стало известно, что президенту Альенде присуждена международная Ленинская премия «За Укрепление мира между народами» — за выдающиеся заслуги в борьбе за сохранение и укрепление мира.

Это была заслуженная награда тому, кто на протяжении десятилетий последовательно выступал за мир во всем мире, за разрядку международной напряженности, за мирное решение спорных международных вопросов.

Альенде с благодарностью воспринял сообщение о своем награждении. Он заявил, что расценивает присуждение ему Ленинской премии мира как признание той борьбы, которую чилийский народ ведет за социально-экономические преобразования в своей стране, за независимость родины, за мирное сосуществование. Президент сказал, что считает эту награду высокой честью для себя: она укрепляет его решимость неустанно бороться за понимание между народами и за мир.

А фашистские банды не унимались. 4 мая они вновь ринулись на улицы столицы. В их задачу входило создать впечатление, что правительство не контролирует улицу, бессильно навести порядок, потеряло контроль над событиями. Но на этот раз фашисты перестарались. Приняв своих за чужих, они открыли огонь по своим же сторонникам, в результате чего их столичный главарь Марио Агилар был убит, а другой заводила, Эрнесто Миллер, ранен.

В этот тревожный день Альенде принял корреспондента «Юманите» Андрэ Корреля, который нашел его бодрым, энергичным и решительным. «В свои 64 года, — писал французский журналист, — Альенде поражает бьющей через край жизненной энергией; говорят, что как медик он следит за своим здоровьем и каждое утро подолгу занимается гимнастикой. Очень словоохотливый, он обладает даром убеждения. Несмотря на большой груз всех своих обязанностей, он сохраняет энтузиазм и ясность мысли подлинного революционера. Позже он сказал мне, что за последние три года он не отдыхал ни одного дня. Но пусть никто не рассчитывает на то, что он покинет поле боя».

5 мая правительство ввело чрезвычайное положение в столице и провинции Сантьяго, а это означало, что власть в этом районе вновь переходила в руки военных. Служба расследования (безопасности) провела обыски в некоторых помещениях фашистских организаций, где были обнаружены настоящие арсеналы оружия, взрывчатки, подрывная литература. Было арестовано несколько фашистских главарей, но судебные власти и на этот раз милостиво освободили их из-под ареста.

Ориентация правых на мятеж, на переворот против Альенде не могла не вызвать беспокойства среди рядовых членов демохристианской партии, левое крыло которой выступало за достижение с правительством соглашения на основе взаимных уступок. Партии Народного единства и лично президент Альенде считали возможным прийти к такому соглашению с левыми демохристианами. Однако на состоявшемся в начале мая съезде ХДП победили правые — сторонники Фрея. Они навязали на пост председателя партии кандидатуру Эйлвина[10], выступавшего за свержение Альенде любыми средствами. С этого момента политическое положение в стране резко обостряется. Располагая поддержкой демохристиан, правые спешат осуществить свой план свержения правительства.

Правых подхлестывало и невыгодное для них развитие событий в Латинской Америке. В Уругвае набирала силу новая влиятельная группировка — Широкий фронт, местный вариант Народного единства. В марте в Аргентине президентом был избран перонист Эктор Кампора, проявивший себя как решительный и последовательный антиимпериалист. События показывали, что ветры дуют в Южной Америке не в сторону реакций. Всего этого не могли не заметить чилийские «мумии», не могли не сделать из этого соответствующих выводов и их покровители в Вашингтоне. Время явно работало не в их пользу.

16 мая «Правда» опубликовала сообщение своего собкора в Сантьяго В. Чернышёва, где весьма точно раскрывались подрывные планы противников правительства. Корреспондент сообщал, что правые силы предпринимают усилия для организации раскола в армии, переманивая на свою сторону часть офицерства. Реакционная пресса организовала подлинную травлю командующего сухопутными силами генерала Карлоса Пратса и руководителя национального секретариата снабжения генерала Альберто Бачелета. Обвиняя ряд высших офицеров, строго придерживавшихся законов и выполнявших свой воинский долг в том, что они «продались правительству», реакция старалась настроить против них определенные военные круги. Одновременно предпринимались попытки настроить против правительства и церковь.

Реакция вынашивала планы организации новой, тщательно спланированной широкой «забастовки». Как и в октябрьских событиях, застрельщиками выступали владельцы автотранспорта, которые грозили провести 27 мая «предупредительную забастовку». Правая пресса усиленно подбивала на выступление коммерсантов.

Один из главарей профашистской организации «Патриа и либертад», Пабло Родригес, выступая по телевидению, заявил, что его люди не намерены ждать до 1976 года (то есть до окончания мандата президента Сальвадора Альенде). «Если состоятся выборы в 1976 году, — заявил он, — марксизм получит 80 процентов. Поэтому надо действовать до 1976 года». В письме 55 столичных районных руководителей оппозиции (кстати, без единой подписи), опубликованном в газете «Терсера», откровенно говорилось, что «гражданская война представляется реальной перспективой». С призывом к вооруженной борьбе против правительства выступила молодежная организация Национальной партии, чьи ударные отряды «Роландо Матус» не раз уже провоцировали кровавые столкновения.

В сообщении подчеркивалось, что крайняя реакция активно ведет практическую подготовку к перевороту и вооруженному столкновению. Вожак «Патриа и либертад» Вальтер Роберто Тим объявился в Аргентине, куда он перелетел на самолете, разыграв инсценировку, будто самолет потерпел аварию. Как оказалось, Тим занимался сколачиванием вооруженных ударных отрядов реакции для развязывания гражданской войны. Фашистский главарь даже не считал нужным скрывать свои цели. «Пришел час взяться за оружие, чтобы защитить родину. Если гражданская война является ценой за освобождение Чили от марксизма, мы готовы заплатить эту цену», — заявил он аргентинской газете «Пренса».

Операция, проведенная службой расследования правительства в ночи с пятницы на субботу в разных городах Чили, подтвердила, что реакционные элементы накапливают оружие. Печать сообщала, что в Боливии, куда скрылся один из заговорщиков, майор Артуро Маршал, проходят военное обучение 3 тысячи наемников, которых готовят для вторжения в Чили и свержения Сальвадора Альенде.

Несмотря на столь угрожающее положение в стране, правительство сочло необходимым отменить 17 мая чрезвычайное положение в Сантьяго и одноименной провинций. Дело в том, что к Альенде стали поступать сведения об усилении подрывных действий реакций в рядах офицерства, что делало небезопасным передачу власти на длительное время в руки военных.

Фашисты между тем продолжали бесчинствовать по всей стране. Они спровоцировали беспорядки в городе Чильяне, где открыли стрельбу из пистолетов и забросали камнями помещение университета; взорвали в Вальпараисо машину министра внутренних дел; учинили погром в помещении местного управления школ в Пуэнте-Альто.

Крайне сложным было положение на крупнейшем в стране медном руднике «Эль-Теньенте», где с конца апреля часть технического персонала и высокооплачиваемых рабочих — около 20 процентов занятых на руднике — объявили забастовку, сопровождавшуюся всякого рода террористическим актами. Забастовщиков поддерживали демохристиане и фашисты. Их боевики совершили в городе Ранкагуа нападения на помещения Социалистической партии и городской комитет комсомола, на здание префектуры, на административное здание рудника «Эль-Теньенте», обстреляли здание левой радиостанции «Либертадор», пытались поджечь помещение газеты «Комерсио», осуждавшей забастовку.

Забастовка нанесла стране огромный ущерб, исчисляемый в десятки миллионов долларов. Сократилась добыча меди, правительство было вынуждено прекратить поставки меди в ФРГ, Англию, Венгрию. В парламенте оппозиция активно выступала «в поддержку» рабочих «Эль-Теньенте», требуя удовлетворения их непомерных требований. Она проголосовала за конституционное обвинение против министров труда Луиса Фигероа и горнорудной промышленности Серхио Битара, заставив их покинуть свои посты. Положение стало столь напряженным в районе «Эль-Теньенте», что правительство было вынуждено ввести в провинции О'Хиггинс, где расположен рудник, чрезвычайное положение.

Президент Альенде, как и партии Народного единства, пытался найти приемлемую для сторон формулу, позволявшую уладить конфликт на руднике. Но лишь только правительство соглашалось удовлетворить требования бастующих, они тут же выдвигали новые, доказывая тем самым, что преследуют не экономические, а политические цели, стремясь любой ценой держать «открытым» конфликт с правительством и парализовать работу рудника.

Президент Альенде лично посетил поселок Севель, где живут горняки «Эль-Теньенте». Он выступил перед ними, подчеркнув, что забастовка горняцких «аристократов» направлена против народного правительства и проводимой им в жизнь программы преобразований. Президент обратил внимание горняков на тот факт, что их «защитниками» выступают сегодня те, кто никогда раньше не заботился о судьбе чилийских трудящихся. Однако, хотя 80 процентов горняков осуждали забастовщиков, убедить их вернуться к работе президент не смог. Забастовка продолжалась до самого 11 сентября 1973 года...

24 мая Сальвадор Альенде направляется в Буэнос-Айрес. Он приглашен на церемонию вступления в должность нового президента Аргентины Эктора Кампоры. В Буэнос-Айресе его встречают ликующие толпы аргентинцев, празднующие окончание многолетнего господства военного режима. Сальвадор Альенде и президент Кубы Освальдо Дортикос привлекают к себе всеобщее внимание. Новый глава аргентинского государства демонстративно оказывает им особые знаки внимания, приглашая вместе с ним расписаться в документе, подтверждающем его вступление в должность президента, — факт сам по себе уникальный в истории стран Латинской Америки.

Несколько дней спустя Альенде снова в Сантьяго. И на этот раз его противники не решились воспользоваться его отсутствием, чтобы захватить власть. По-видимому, они еще не были готовы к этому. Но в том, что они лихорадочно готовились к перевороту, никто не сомневался.

Не успел возвратиться Альенде в Сантьяго, как «Меркурио» опубликовала адресованное ему открытое письмо руководства генералов и адмиралов в отставке, в котором он обвинялся в нарушении конституции и создании положения, угрожающего национальной безопасности. Это был манифест со слегка завуалированным призывом к свержению правительства.

Альенде 4 июня ответил отставным генералам и адмиралам также открытым письмом, в котором указал, что конституцию нарушают и покушаются на национальную безопасность не трудящиеся, не сторонники правительства, а правые, фашистские элементы, крупная буржуазия, империалисты, ведущие подрывные действия, угрожающие ввергнуть страну в пучину гражданской войны.

5 июня Верховный суд признал «виновным» министра, наложившего административное взыскание на радиостанцию, которая вела яростную кампанию за свержение правительства (министр приказал прервать ее передачи на 6 дней). На следующий день, 6 июня, Альенде встретился с руководителями партий Народного единства, которым заявил, что, по его мнению, оппозиция попытается совершить государственный переворот в течение ближайших трех месяцев. Альенде предупредил руководителей левых партий, что им следует перестроить свою внутреннюю организацию и свои низовые органы, если они хотят во всеоружии встретить мятежников. Тогда же он предложил разрешить конфликт с парламентом путем референдума по вопросу о конституционной реформе, которая разграничила бы сферы различных секторов экономики. В этот день левые партии единогласно высказались против референдума. Если добавим к этому, пишет политический советник президента Хоан Гарсес, обструкцию со стороны парламента, Верховного суда, Конституционного суда, можно прийти к выводу, что конституционный этап чилийского революционного процесса был пройден в начале июня.

В середине июня Национальная партия опубликовала заявление, в котором объявляла власть президента Альенде незаконной и утверждала, что «согласно праву и морали никто не обязан уважать и подчиняться правительству, утратившему свою законность». В изданном одновременно «Манифесте гражданского сопротивления», подписанном руководством Национального молодежного движения[11], говорилось: «Мы убеждены, что Чили вступила в этап окончательных решений. Лучше пойти на прискорбный риск насильственного решения, как бы дорого оно ни стоило и ни было бы печальным, чем смиренно согласиться с подчинением демократического большинства марксистскому меньшинству».

25 июня органы безопасности Чили арестовали в Чильяне группу членов банды «Роландо Матус», у которых при обыске было изъято большое количество огнестрельного оружия и боеприпасов. На допросе арестованные сознались, что участвовали в нападениях на прогрессивных политических деятелей, совершали террористические акты. Некоторые из них сообщили, что их организация ведет подготовку к антиправительственному мятежу и захвату власти.

В те же дни служба расследования получила сведения, что один из главных руководителей «Патриа и либертад» адвокат Миранда Каррингтон, тесно связанный с североамериканскими разведывательными органами, намекнул, что «день икс» (переворот) назначен на среду 27 июня.

27-го «Меркурио» вышла со статьей, призывавшей свергнуть правительство. Орган «мумий» требовал возложить на небольшую группу избранных военных задачу покончить с политический анархией.

Однако 27 июня переворота не произошло. Вместо него было совершено провокационное покушение на главнокомандующего армией генерала Пратса. За его машиной была устроена погоня. Пратс был вынужден выстрелом из пистолета остановить один из автомобилей, который пытался перекрыть ему дорогу. В автомобиле сидела некая Алехандрина Кокс, аристократка, известная своими фашистскими симпатиями. Она заявила, что всего лишь «показала язык» главнокомандующему. Тут же оказались реакционные журналисты из газет и телевидения, запечатлевшие эту сцену. Генерала окружила толпа провокаторов. Его подняли на смех. Кто-то проколол шины его автомобиля. Под улюлюканье «граждан» главнокомандующий покинул «поле боя», как сообщала враждебная правительству печать, в такси...

Возмущенный этой провокацией, генерал Пратс немедленно подал заявление об отставке. Именно этого и добивались заговорщики. Ведь в случае ухода Пратса с поста его место согласно старшинству должен был занять Аугусто Пиночет... Но Альенде, который уже был в курсе готовившегося вот-вот вспыхнуть реакционного мятежа, уговорил Пратса взять свое заявление обратно. Генералы, включая тех, кто был замешан в заговоре, опасаясь, что он раскрыт, тоже поддержали Пратса. В тот же вечер комендантом столицы был назначен сторонник Пратса генерал Сепульведа.

В этот крайне напряженный, насыщенный острыми событиями и слухами о неминуемом перевороте день Сальвадор Альенде нашел время, чтобы принять в «Ла-Монеде» советского представителя Комитета по международным Ленинским премиям академика Н. Н. Блохина, который вручил президенту присужденную ему комитетом награду.

— Я получаю высокую награду, которой является международная Ленинская премия мира, — сказал Альенде, — от имени всего народа Чили, заслужившего ее своим постоянным стремлением к миру, своей непреклонной решимостью бороться за мир и взаимопонимание между народами.

Президент подчеркнул огромную ценность международной Ленинской премии «За укрепление мира между народами» как символа ленинских идей, как дани уважения В. И. Ленину — величайшему мыслителю, социальному борцу, революционному созидателю и гуманисту. Он напомнил о высказываниях В. И. Ленина, в частности о том, что мир несовместим с эксплуатацией человека человеком.

— Чили, — сказал далее Сальвадор Альенде, — проводит внешнюю политику, основанную на диалоге, на соблюдении договоров, на принципах мирного сосуществования, уважения права на самоопределение и отрицании вмешательства в дела других стран.

В нашей стране идет сейчас процесс коренных преобразований, — сказал президент, — и, будучи сторонниками мира, мы стремимся проводить эти преобразования в условиях демократии и свободы. Мы знаем, сколь опасны наши внешние и внутренние враги, но я всё же уверен, что подавляющее большинство моих соотечественников выступает за сохранение внутреннего мира, против гражданской войны.

В заключение Сальвадор Альенде сообщил, что он передает денежную сумму премии на строительство в Чили специализированного детского медицинского учреждения, которое будет носить имя В. И. Ленина.

В четверг, 28 июня, политическое напряжение и общая нервозность продолжали нарастать. В этот день с утра генерал Сепульведа собрал журналистов в своем кабинете в Министерстве национальной обороны и заявил им, что руководство армии еще во вторник получило сведения о готовящемся на среду мятеже. В тот же день были арестованы некоторые из заговорщиков, которые дали показания, подтверждавшие имевшиеся в распоряжении властей сведения на этот счет.

— В заговоре замешаны гражданские лица и младшие офицеры. Количество арестованных и их имена пока не подлежат огласке, — сказал генерал Сепульведа.

В тот же вечер министр национальной обороны Хосе Тоа докладывал сенату о раскрытии заговора. Выступление Хосе Тоа было встречено злобными нападками оппозиции, представители которой обвиняли министра в подтасовке фактов, вымыслах, стремлении покончить с противниками правительства под предлогом подавления несуществующих заговоров. В знак протеста против оскорблений и злобных выпадов со стороны оппозиционных лидеров министр покинул сенат.

Вечерние оппозиционные газеты пытались разоблачения генерала Сепульведы и министра национальной обороны Хосе Тоа превратить в фарс. «Самозаговор», «Крайне таинственный переворот», «Переворот, которого не было» — под такими шапками сообщали правые газеты о раскрытии заговора. «Меркурио» утверждала, что правительственные сообщения о заговоре «нелепы и преувеличены».

А заговорщики, оставшиеся на свободе, готовились к перевороту. Как стало потом известно, Пабло Родригес перевел своих боевиков на подпольное положение, дав указание вооружиться и ждать инструкций, которые будут переданы по радиостанции «Агрикультура».

Переворот должен был совершить 2-й бронетанковый полк, казармы которого расположены неподалеку от «Ла-Монеды». Им командовал майор Роберто Супер, брат которого, Хайме Супер, являлся одним из главарей «Патриа и либертад». Хотя майор Роберто Супер был 28-го отстранен от командования полком, он в 7 часов утра 29-го проник в расположение полка, вывел 8 танков на улицу и повел их к Министерству национальной обороны, чтобы освободить арестованных офицеров, обвиненных в подготовке переворота.

Мятежники освободили содержавшихся там под арестом своих сообщников, после чего танки загромыхали к «Ла-Монеде», расположенной в двух шагах от министерства. Заняв позиции на площади Конституции, против президентского дворца, мятежники открыли по нему огонь.

Их поддержали снайперы, захватившие к тому времени соседние с «Ла-Монедой» здания Министерства финансов и Южноамериканского банка.

Охранявшие «Ла-Монеду» 60 карабинеров подняли над дворцом штандарт главы государства и стали отстреливаться, не изъявляя желания сдаться мятежникам.

Заговорщики, однако, уже трубили победу. Их рупор — радиостанция «Агрикультура», передававшая с самого утра кодовую фразу «Запомните, сегодня 29 июня», оповестила своих слушателей в 9 часов утра, что военные захватили «Ла-Монеду» и свергли Альенде. То же самое телеграфировал из Сантьяго корреспондент Ассошиэйтед Пресс. Врагам правительства Альенде явно не терпелось видеть его поверженным.

Но до победы мятежников было далеко. О дальнейшем развитии событий президент Альенде рассказал потом следующее:

— В 8 часов 55 минут мне позвонил в президентскую резиденцию на Томаса Мора заместитель министра внутренних дел Даниэль Вергара. Он был краток, и его слова не нуждались в комментариях: «Товарищ президент! На площади Конституции перед «Ла-Монедой» — танки. Они обстреливают дворец. Мне сообщают, что дворец и с других сторон окружен танками». Я заверил Вергару, что немедленно приму меры к подавлению мятежа. После чего связался с генералом Пратсом и отдал соответствующие распоряжения. Несколько минут спустя снова раздался звонок от Даниэля Вергары: «Президент! Мятежники приказывают нам сдаться. Карабинеры, возглавляемые лейтенантом Пересом, отказываются подчиниться приказу мятежников». Я сказал Вергаре: «Пусть лейтенант Перес повторит историческую фразу в ответ на ультиматум мятежников: «Гвардия умирает, но не сдается, дерьмо!» Между тем главнокомандующий вместе с генералами Пиночетом, Пикерингом, Урбиной и Сепульведой наметили план подавления мятежа...

Да, президент Альенде не ошибся, не оговорился. Это тот самый генерал Аугусто Пиночет, «горилла», заговорщик, будущий убийца президента. Он, как Иуда, притворялся единомышленником Пратса, сторонником президента. Он боялся за свою шкуру, боялся разоблачений. Он участвовал в заговоре, а теперь заметал следы, готов был прикончить своих единомышленников, лишь бы самому уцелеть.

Струсили и демохристианские лидеры. Они стали звонить Альенде и заверять его, что не поддерживают мятежников.

Как же думал действовать генерал Пратс? Он отдал приказ генералу Оскару Бонилье во главе артиллерийского полка «Такна» (того самого, который в 1970 году поднял мятеж, возглавленный Вио) занять казармы 2-го бронетанкового полка и арестовать его офицеров. В лице генерала Оскара Бонильи заговорщики имели еще одно доверенное лицо, подручного Пиночета. Бонилья в прошлом был адъютантом Фрея и военным атташе в Вашингтоне. Он тоже участник заговора, но ни Пратс, ни Альенде об этом не знают. Парадоксальная ситуация: заговорщики подавляют заговорщиков. Как это объяснить? По-видимому, майор Супер, и его сообщник Родригес самовольничали, двинулись в бой, не спросив на то разрешения у подлинных главарей заговора — Пиночета, Бонильи и прочих. Последние в надежде усыпить бдительность Альенде и получить в будущем большую свободу действий решили пожертвовать своими не в меру ретивыми последователями.

Пока генерал Бонилья пытался овладеть казармами 2-го бронетанкового полка, Пратс направился во главе колонны, в которую входили части полка «Бенин» и курсанты различных военных училищ, к президентскому дворцу, всё еще находившемуся под обстрелом танков.

Не менее энергично действовал преданный правительству генеральный директор корпуса карабинеров генерал Сепульведа. Он направил в распоряжение Альенде в его резиденцию на улицу Томаса Мора два батальона карабинеров и шесть танкеток (легких танков).

Альенде несколько раз обращался по радио к трудящимся, информируя их о ходе событий и призывая занять предприятия.

В 10 часов утра курсанты военных школ и подразделения полка «Бенин» заняли позиции в районе «Ла-Монеды», практически окружив танки мятежников. Пытаясь избежать кровопролития, генерал Пратс в сопровождении двух адъютантов направился на площадь Конституции к стрелявшим по «Ла-Монеде» танкам и добился сдачи в плен экипажей четырех из них. Командир пятого танка отказался выполнять приказ о сдаче и хотел выстрелить в главнокомандующего из пистолета. К счастью, адъютант генерала, майор Савала, успел его обезоружить. Оставшиеся три танка бежали с поля боя обратно в казармы 2-го бронетанкового полка, где сдались войскам генерала Оскара Бонильи.

В 11 часов 45 минут Сальвадор Альенде в сопровождении личной охраны, группы карабинеров, под охраной трех танкеток прибыл в «Ла-Монеду», где его встретили командующие сухопутными войсками, ВВС и ВМС, а также министр национальной обороны. На площади стояли пять танков мятежников, их орудия молчали; экипажи танков уже находились под арестом. Но по дворцу всё еще стреляли снайперы, засевшие в соседних домах. Вскоре и они замолчали. Мятеж провалился. При его подавлении 12 человек было убито, из них 7 военных, несколько десятков было ранено. Аресту подверглись только участвовавшие в мятеже офицеры. Они были отданы под суд военного трибунала. Солдаты, выполнявшие их приказы, не понесли какого-либо наказания. В тот же день, 29 июня, в 5 часов пополудни фашистские вожаки во главе с Пабло Родригесом укрылись в эквадорском посольстве. Они вскоре получили разрешение покинуть страну и вылетели в Эквадор.

Во второй половине дня трудящиеся столицы стали стекаться к президентскому дворцу. Они скандировали лозунги: «Власть народному правительству!», «Альенде, народ с тобой!», «Под суд мятежников!»

Вечером на площади против «Ла-Монеды» состоялся митинг солидарности с президентом Альенде, в котором участвовало свыше ста тысяч человек. Перед собравшимися с балкона дворца выступил президент. Он рассказал о планах заговорщиков, как они были расстроены преданными правительству военными силами.

— Мы продолжим выполнение нашей программы в обстановке демократии и свободы, — заверил Альенде, собравшихся. — Однако это не значит, что мы примиримся с антидемократическими силами, подрывными фашистскими элементами. — Президент заявил, что, соблюдая конституцию, не распустит Национальный конгресс, хотя контролирующая конгресс оппозиция и вдохновляет тех, кто ведет подрывную деятельность против правительства. Если же понадобится, то он прибегнет к плебисциту, чтобы дать народу высказаться. — Товарищи, трудящиеся Сантьяго! — заключил президент. — Мы должны организовать, создать народную власть, но не против правительства и не независимую от правительства, а на основе правительства, которое является главным инструментом в руках рабочих, с помощью которого они могут дальше развивать революционный процесс.

Этот насыщенный драматическими событиями день 29 июня широко комментировался мировой печатью.

Корреспондент агентства «Франс пресс» в Сантьяго так суммировал итоги 29 июня: «Сальвадор Альенде вернулся 29 июня к себе во дворец более сильным, чем вышел оттуда накануне. Таково заключение наблюдателей после попытки переворота, имевшей место в Сантьяго... Кроме того, было доказано, что он может рассчитывать на мощную народную поддержку, поскольку, как только было объявлено о перевороте, рабочие немедленно заняли предприятия и большинство зданий, в которых они находились... Можно считать, как полагают наблюдатели, что Сальвадор Альенде выйдет окрепшим из этого испытания, которое позволило ему составить представление о самых яростных его противниках и одновременно удостовериться в собственных силах».

Более осторожной была оценка, данная английской газетой «Обсёрвер»: «Когда Альенде преодолеет очередной кризис, он, вне всякого сомнения, постарается сохранить свое обычное изящество и умение жить. Его галстук по-прежнему будет элегантным и неброским, хорошо гармонирующим с рубашкой. Усы по-прежнему будут слегка топорщиться. Трудности, которые ему приходится преодолевать, редко заставляют его терять самообладание. Когда он в подавленном настроении, по словам его близких друзей, он говорит, что смирился с мыслью, что ему суждено умереть от пули убийцы.

Сейчас он пережил еще одну тревожную неделю и не надломился. Завтра он снова примется за решение поставленной им перед собой задачи: как приготовить социалистическую яичницу, не разбив при этом чересчур много яиц.

Он полон решимости выжить, и в Чили нет лучшего, чем он, специалиста по тактике выживания. Однако выстрел убийцы не исключен...»

Не исключался не только выстрел убийцы... События 29 июня, несомненно, явились поражением реакции и победой правительства Сальвадора Альенде. «Танкасо», как стали называть июньский мятеж в печати, провалился, как в свое время «Такнасо». Но враг не был ни разгромлен, ни разоружен. Был отсечен лишь один из его многочисленных органов, поражена лишь видимая часть реакционного айсберга. Поединок продолжался.

Комментарии

[1] Поскольку книга Лаврецкого издана в советский период, естественно, СССР и другие суперэтатистские страны здесь и далее именуются «социалистическими».

[2] До 1971 г. Китай в ООН представляла Китайская республика, то есть Тайвань.

[3] Презрительное прозвище реакционеров в годы Народного единства. Имелось в виду, что они принадлежат прошлому.

[4] Речь о фашистской организации «Патриа и либертад».

[5] Уважительно-ласкательное прозвище Альенде. «Дон» в испаноязычных странах (и в Италии) — подчеркнуто уважительное обращение к взрослому мужчине, «Чичо» — один из вариантов сокращения имени «Сальвадор», так Альенде звали в детстве в семье.

[6] Самый знаменитый предок С. Альенде, его дед Рамон Альенде Падин, был прозван «Красным Альенде» за свои антиклерикальные взгляды и борьбу за светскую школу. Р. Альенде Падин был депутатом парламента и издателем антиклерикально-просветительских газет. За свои убеждения и деятельность он был отлучен от церкви.

[7] Луис Эмилио Рекабаррен Серано (1876—1924) — выдающийся деятель рабочего, социалистического и коммунистического движения Чили и Латинской Америки. Один из основателей Рабочей федерации Чили (1909) и Социалистической рабочей партии Чили (1912), в 1922 г. переименованной в Коммунистическую партию Чили. Основатель Коммунистической партии Аргентины (1918) и ее первый генеральный секретарь. Депутат парламента Чили в 1906 и 1921—1924 гг. В 1924 г. правые силы развернули беспрецедентную травлю Рекабаррена, он был изгнан из парламента и доведен до самоубийства.

[8] Единый профцентр трудящихся Чили.

[9] То есть трущоб (фавел, бидонвилей). Автор имеет в виду, что они вырастали вокруг Сантьяго, как грибы после дождя — путем самостроя.

[10] Это тот самый Патрисио Эйлвин, который стал первым президентом Чили после Пиночета и всё, что мог, делал для сохранения законов времен диктатуры.

[11] Национальное молодежное движение — официальная молодежная организация Национальной партии Чили. Находилось на позициях даже еще более правых, чем сама партия, многие активисты Национального молодежного движения одновременно состояли в отрядах фашистской организации «Роландо Матус» и участвовали в уличных беспорядках и террористической деятельности.

Глава из книги: Лаврецкий И.Р. Сальвадор Альенде. М.: Молодая гвардия, 1975. (Жизнь замечательных людей.)

Комментарии Александра Тарасова.

Иосиф Ромуальдович Лаврецкий (Григулевич) (1913—1988) — выдающийся советский разведчик-нелегал, впоследствии — учёный, член-корреспондент Академии наук СССР, латиноамериканист и историк католической церкви.

При подготовке справки на автора была использована статья Википедии Григулевич, Иосиф Ромуальдович.